Журавли

Я пришел в себя, осмотрелся. Ровный и мощный звук мотора радовал слух и обеспечивал уверенность в полёте. Местность внизу была незнакомой, по времени мой полёт продолжался, вероятно, около пятидесяти минут. Начал ориентироваться на местности, определил своё место расположения и, поняв, что лечу по большому кругу, резко сменил курс, натянув левую клеванту, направился по прямой к площадке приземления. Вскоре увидел свою машину с прицепом, около неё людей, которые в полном составе прыгали, двигались и требовательно подавали мне сигнал о посадке. Я понял, что они на какое-то время теряли меня из вида, и смело пошёл на посадку. Приземлился, как всегда, неаккуратно и почти аварийно, но без последствий для своего здоровья и состояния паралёта. Да, надо будет серьёзно изучить технику посадки, чтобы не пугать присутствующих на земле своим приземлением.

Подошёл

Стойко перенеся все нападки и добравшись до дома, до своего кабинета, я наконец-то уединился и предался размышлениям о произошедшей встрече в облаке. Это событие держало меня в напряжении остаток выходного дня и не даёт избавиться от определенных эмоций до настоящего времени.

В понедельник, как обычно, проснулся, помолился и занялся медитацией. Но стоило только расслабиться, как снова мгновенно оказался в роли стороннего наблюдателя жизненных ситуаций моих предков, свидетелем их непростой жизни. И эта история повторяется ежедневно. Кто-то настойчиво продолжал влиять на меня, подталкивал к компьютеру, соблазняя тщеславными мыслями и пугая пандемическими новостями. Я поддался этому напору, зарегистрировался на некоторых литературных сайтах, начал проверять свои литературные способности к поэзии и прозе. Но, через некоторое время, поняв, что литературным талантом особо не отличаюсь от среднестатистического представителя людской массы, охладел и решил оставить новое увлечение, однако не тут-то было. Неведомая сила влечёт в кабинет, к компьютеру, и требует упражняться в поэзии и прозе, литературно оформлять представленные истории.

Я сдался и теперь прилежно, как старательный ученик, почти ежедневно записываю жизненные истории моих далеких предков. Я попал в рабство своих собственных желаний и медитационных иллюзий и уже посчитал: для того чтобы выбраться на свободу, придется пройтись по жизни нескольких поколений моих предков или более трёх столетий. Сложная задача, но иного пути у меня нет.

Пролетело более десятка лет после того, как Охотка и его сестры остались без родителей. У Охотки была уже своя семья, свои дети, но он постоянно интересовался жизнью младших сестёр, заботился о них и оберегал. Его сестры проживали в городе, в родительском доме, их содержанием и воспитанием занимались названые родители, дядя и тётя – Боженко и Соболка, которые давно считали Охотку и его младших сестёр Любаву, Субботку и Милашку своими детьми. Сестры, повзрослевшие красавицы, все похожие на свою мать Голубу, расцвели и заневестились, женихи не давали им прохода. Через некоторое время старшая сестра Любава не устояла, нашла себе достойную пару и создала свою семью. Ее мужем стал избранник с детства – мальчик Дружка, сын Дороши, который со временем стал Дружиной, крепким молодым, везучим и оборотистым купцом. Он все свои торговые дела согласовывал с отцом Дорошей и дядей Тихомиром. Этот весельчак и отчаянный парень год от года увеличивал семейные и личные капиталы, торговал мехом, различными украшениями и безделушками, которые украшали жизнь состоятельных семей и женщин. При закупке меха он нередко уезжал зимой в ближние и дальние леса на недели и месяцы. Купцы уважали его, а охотники любили за весёлый нрав, бесстрашие, честность, справедливость и порой отдавали ему товар в полцены с договоренностью оставшуюся часть платы получить позднее, в последующие годы. Младшие сестренки Охотки, погодки: белая, как молоко, Субботка и тёмная, как смоль, Милашка, обе улыбчивые, красивые, озорные, добрые и весёлые, со временем стали неотличимы друг от друга, если бы не цвет волос. Когда они выходили с родными в общество на гуляния или на воскресную молитву в церковь, их постоянно, как бы ненароком, сопровождала стайка парней с надеждой обратить на себя внимание. Но Охотке уже было известно, кому они отдают предпочтение, и он одобрял их выбор.

Тихомир, тесть Охотки, стал авторитетным и известным купцом в их краях. Он занимался торговлей с европейскими государствами, имел соответствующую лицензию, дважды в год выезжал со своим товаром в европейские государства, а продав его, закупал товар для русского покупателя. Как обычно, бывая в Речи Посполитой, он всегда, показывая признательность и уважение, заезжал к пану Яромиру и пани Ксении, которые заметно постарели и спокойно доживали в согласии и заботах о своём здоровье.

Пан Яромир отошёл от всех коммерческих и иных дел, всё передал своему старшему сыну Стефану, с которым и поддерживал сейчас торговые, деловые и дружеские отношения Тихомир.

Пан Стефан выгодно женился, имел большой вес в городском обществе. Младший сын пана Яромира и пани Ксении Ярослав проходил шляхетскую военную службу в каком-то северном гарнизоне и дома не появлялся.

Дочь Ядвига внезапно стала вдовой шляхетского конника, проживала отдельной семьёй, была озабочена выборами нового мужа и редко посещала родителей и брата.

Пани Ксения регулярно интересовалась у Тихомира семьёй своего внука Охотки, знала все подробности его жизни и всегда передавала ему и членам семьи подарки. И в эту встречу ей приятно было узнать о появлении у них шестого ребенка – дочки Голубы, названной в честь его матери. Узнав эту новость, она засуетилась и передала множество всяких подарков своим русским родственникам.

Охотка и Кунава уже более десяти лет спокойно и в достатке проживали на Порошинской заимке. Взаимопонимание и любовь отпечатком лежали на их семейных отношениях: где бы они ни находились, чтобы они ни делали, всегда поддерживали друг друга открытым влюблённым взглядом, старались помочь и подставить своё плечо. У них была счастливая семья, дети были рождены и воспитывались в любви и верности: пять мальчиков, как на подбор красивых и здоровых крепышей, и младшая дочка, красавица Голуба.

Порошинская заимка стала уже починком, расположенным на высоком берегу вниз по течению от избы Охотки, упирающимся своими огородами в ручей – речку. С основного тракта к починку вела твёрдая и натоптанная дорога. Почти в каждой проживающей в починке семье были родственники Охотки. Родители молодых, как правило, проживали в соседних деревнях, до которых можно было добраться из починка в трёх-четырёх дневном переходе. Семьи были созданы недавно: мужики работящие, брались за всякое дело; жены счастливые, рожающие здоровых и крепких мальчишек и девчонок. Мир и согласие царили в починке.

Охотка и Кунава жили в большом тёплом доме, недавно поставленном на территории Порошинской заимки; старая изба находилась недалеко и использовалась Охоткой как склад и мастерская.

Все мужчины починка занимались охотой, рыбалкой, бортничеством и травами: Охотка, по настоянию тестя Тихомира и зятя Дружины, привлёк жителей к заготовке и изготовлению охотничьего и рыболовного инвентаря, к сбору трав, грибов и ягод.

Семья Охотки после недавнего рождения дочери Голубы заметно сосредоточилась и притихла. Непривычная тишина окружила и захватила дом, все ходили на носочках, двигались осторожно, разговаривали вполголоса. Мальчишки по очереди подходили к подвешенной на черемуховых дужках к очепу зыбке, сплетённой из сосновых дранок, качали и разглядывали во все глаза нового и долгожданного члена семьи, который с самого рождения уже отличался от них и голосом, и повадками, и внешностью. Это было для всех непривычно и интересно. Они каждый день устанавливали очередь для подхода к единственной сестрёнке и, строго соблюдая её, с удовольствием вглядывались в белое детское, девичье личико и цветные глазки.

Порошинская заимка за несколько лет преобразилась, стала новым растущим починком: сейчас в нём было пять дворов и проживало восемь семей, в которых насчитывалось сорок малолетних детей, отроков и отроковиц в возрасте от одного дня до одиннадцати лет, так как вчера повитуха из соседней деревни приняла роды у очередной роженицы.

Обосновавшиеся в починке семьи были молодыми, выделившимися из родительских дворов, из ближайших деревень и сел, решившими самостоятельно вести своё хозяйство и жить отдельно. В местности, где они ранее проживали, как правило, уже недоставало земель, все охотничьи и рыбацкие угодья были давно закреплены и распределены. Каждый год к Охотке обращались его близкие и дальние родственники с просьбой принять к себе на заимку. И он, после неоднократных, длительных бесед и разговоров о соблюдении установленных им правил совместного проживания и работ в общине, принимал, определял место для дома. Вначале решение его было единоличным, а после того как обосновались первые молодые семьи и создали общину, приём кандидатов обсуждали на сходе.

Уже четыре года подряд в починке каждый год появлялось по несколько новорожденных. Мужики, посмеиваясь, уговорились меж собой о том, чтобы сразу же после рождения оглашался пол ребёнка и, в зависимости от того, кто рождался, в дальнейшем называли роженицу или «баба», или «молодайка». Если рождалось дитё женского пола, мужики, при встрече ухмыляясь, говорили: «Ну вот, опять твоя обабилась», а если новорожденный был мальчиком, то роженицу уважительно называли молодайкой или молодухой, молодой матерью. Мальчишки ценились как рабочая сила и продолжатели рода, были надеждой отца и матери в старости.

Порошинская община жила своей особой жизнью. На односторонней улице, около каждой избы, по настоянию Охотки появились аптекарские огороды, которые использовались для выращивания и сбора трав в лечебных целях. Он, увлечённый с детства матерью сбором лесных и луговых трав, выращиванием на участке овощей и корнеплодов, приобщил к этому всех жителей починка. Устройство аптекарских огородов Охотка «подсмотрел» в одном из монастырей, в котором строились гряды с лекарственными и пряными травами, развёл подобные гряды на своём участке, где вырастил, переработал и показал травы тестю Тихомиру, а тот, поразмыслив, начал их предлагать московским и западным купцам. Травы Охотки оказались востребованы московским Аптекарским приказом, и через некоторое время его включили в число заготовщиков лечебных трав Приказа.