Журавли
Шрифт:
Встань, молодчик, прибодрись,
Ай-люли, прибодрись!
гремели крепкие молодые груди. У кривого кота звенит в ушах.
Вздрагивают золотые хвостики самодельных свечей.
Андрюха изогнулся, сложил калачом руки и красуется средь хоровода.
Кого любишь, выбирай,
Кого любишь, выбирай!
Низкий поклон, суконная железная рука вцепилась в мягкую, шелковую руку:
Да покрепче поцелуй,
Да покрепче поцелуй!
и выхваченная из голосистого круга Татьяна
– Довольно играть!
– звонко, надрывно кричит вдова.
– Э-эх!
– Щеки ее вспыхивают, она хватается за черноволосую свою голову.
– Э-эх!.. Девоньки, выпьем по стакашку... Молодчики!..
– Глаза ее ревниво взглянули на Андрея, и с злобным хохотом она ударила его по спине рукой.
– Андрюша... Э-эх!..
А помнишь?
И заходил хмельной стакашек. Бледная, опечаленная, Таня подошла к окну. За окном крутил снег и рявкала гармошка.
– Плясать! Девоньки... Гуляй, вдова!
– разжигающе кричала Настасья, помахивая красным платком.
– И коего черта замуж не берете?.. Э-эх!.. А уж поцелую... А уж прижму...
От гармошки, гиканья и плясов дрожала печь.
Татьяне как-то по-особому, впервые стало плохо. Она быстро вышла, по дороге ее мутило, она глотала пушистый снег.
И вдруг мгновенный ужас всю сковал ее.
IV
Целую неделю Татьяна ходила как безумная. По глухим ночам она прислушивалась к себе и тихо плакала. Бабка Дарья как-то ночью окликнула ее:
– Ты что?
Татьяна молчала.
Наутро бабка Дарья долго и пристально щуцдла ее взглядом из-под хохлатых сердитых бровей.
– Лихо тебе? Ой, девка...
Старуха поплелась к Настасье.
– Слышь-ка, вдовуха, слышь-ка, - затрясла она головой в черном повойнике.
– Так-то ты караулила внучку-то мою. А ято, старая псовка, как с путной с тобой пускала в ночное девкуто. Слышь, говори, с кем она?
У Настасьи упал из рук косарь.
– А что?
– И губы ее побелели.
– Что, что? Вот те и что!
– А черт ее укараулит!
– вдруг закричала вдова в сморщенное старушечье лицо и загремела ухватом.
– Поди узнай с кем...
Бабка Дарья трясла головой, беззубо жевала ввалившимся ртом:
– Тьфу!
– и, хлопнув дверью, вышла.
Настасья повалилась на кровать, завыла в голос. Ну конечно, теперь Андрюха на Татьяне женится.
Андрей же, похрустывая морозным снегом, шел в волисполком газету почитать и думал: "У Настюхи два самовара, две корову и лошадь добрая. Татьяна победнее. На ком же? А жениться надо обязательно. Вот дьявол-то. Нешто к колдуну сходить да погадать?"
Идет, насвистывает сердитую, опять про Настасью дума:
"Ежели жениться на Танюхе, Настька убьет... Отчаянная баба... Ведьма".
А навстречу Татьяна, на маслобойку льняное семя относила:
– Здравствуй, Андреюшка!
– И оба остановились средь лесной дороги. Как живешь?
– Ничего. А ты?
– Плохо. Тоскую все.
Она глядела в его цыганские глаза голубыми печальными глазами и пыталась улыбнуться.
– А ты ничего, Андреюшка, не знаешь?
– Ничего.
Татьяна вздохнула. Милое лицо ее померкло. Она опустила голову и глядела в землю.
– Ну, скоро узнаешь, Андрюша... Прощай.
Парень поглядел ей вслед, жалко стало, крикнул:
– Эй, Тань! А помнишь журавлей-то? Вот придет весна, соловьев слушать пойдем.
Девушка молча удалялась.
V
Татьяна продолжала ходить на посиделки, но в плясы не пускалась - мол, голова болит, - а пряла пряжу и пела с подругами песни печальным голосом. Со всего села, из ближних деревень собиралась на игрища молодежь: кончался филипповский пост - скоро начнутся свадьбы. И немало парней метит на Татьяну - краше, ласковее, работящее девки нет, - даже как-то трое из-за Татьяны по пьяному делу за ножи взялись.
Андрей еще в своем сердце не решил, держит себя с девушками ровно, только Татьяну семечками угощает и, когда, обнявшись, сидит с ней на беседе, шепчет:
– Ни хрена... Оженимся... Советским браком хошь?
За Настасьиным хвостом тоже много трепалось женихов.
Но Настасья только одного прикармливала блинами да угощала самогоном Андрюху.
– Я знаю... На Таньке жениться ладишь, - говорит она, провожая его ночной порой.
– Женись, женись... Девка, кажись, с приплодом... вся волость погогочет на тебя, на дурака.
Бабка же Дарья однажды поутру взяла кошель да клюшку и поковыляла через лесок к колдуну на мельницу.
Про Ерофеича давно шла по селу слава - сильный колдун:
когда отряды рыскали, хлеб с добром отбирали - черта с два найти им колдуна: шарились-шарились - не только колдун, а и вся мельница пропала, даже одного из отряда- холера задавила - в одночасье сдох.
А третьеводнись встретилась бабка Дарья у батюшки отца Семена с женой председателя исполкома, Оленой Митриевной.
– Ох, бабушка Дарья, сходи, сходи. И такой-то колдун, что страсть. Муженек-то мой как закрутил с Михайлова дня, так все в лежку, в лежку. А из города ревизия обещала быть, того гляди под суд. Говорю, напиши господу зарок, - мол, укрепи, господи, брошу пить, - да запечатай в конверт, пускай батюшка под святой престол положит. Куды те тут, - как начал костить: "Кутья! Обманщик, пиум народа". Я к колдуну, дал мне волчьего помету с наговором. Гляди, ведь проблевался мойто, - две недели прошло, не пьет.