Журнал 64

Адлер-Ольсен Юсси

– Ну что же, господа, – начал он. – Тут у нас собралась элита, игнорирующая запрет на курение?

Большинство присутствующих широко заулыбались, а кто-то встал с места и протянул ему сигару из кожаного футляра.

Курт Вад улыбнулся и отказался, махнув рукой.

– Спасибо, но нужно заботиться о своем здоровье. Как бы то ни было, нам уже не по сорок.

Все непринужденно рассмеялись. Как замечательно находиться среди них. Они посвященные. На них всегда можно положиться. Талантливые люди, они хорошо трудились на благо «Секретной борьбы», большинство – на протяжении многих лет. То, что ему предстоит сейчас им сказать, вряд ли

найдет отклик.

– Национальный съезд проходит прекрасно. Если такое восторженное приятие нашей партии отражает взгляды большой части датского населения, думаю, мы вправе рассчитывать на приличное количество мандатов на следующих выборах.

Все встали и принялись выкрикивать слова одобрения и аплодировать.

Через несколько секунд Курт успокоил их жестами и продолжил:

– Мы, собравшиеся здесь, заложили основу самой сущности «Чистых линий». Именно мы все эти годы стояли на баррикадах и проделали всю необходимую работу. Мы сражались на фронте в войне за мораль и благоразумие. Мы не выпячивались и не кричали об этом направо и налево. «Великой чести добивается тот, кто желает ее исключительно во имя Божие» – так всегда говорил мой отец.

Присутствующие вновь зааплодировали.

Курт на мгновение улыбнулся.

– Благодарю. Отец был бы счастлив присутствовать здесь. – Затем он опустил голову и посмотрел на тех, кто сидел в первых рядах. – Наша работа по стерилизации и прерыванию беременности у женщин, не способных дать достойное потомство на благо нашей страны, имеет долгие богатые традиции. Все присутствующие знают, что безразличие к социальным проблемам родины не способствует ничему хорошему. – Он поднял обе руки в знак уважения к собравшимся. – Мы, присутствующие в этом зале, никогда не проявляли безразличия. – Отдельные люди опять зааплодировали. – И вот теперь из наших основополагающих идей и мыслей родилась партия. Она будет стремиться политическими способами воссоздать общество, где работа, которую мы осуществляли подпольно и против которой было направлено законодательство, в ближайшем будущем могла бы осуществляться открыто, стать узаконенной и превратиться в общепринятую практику.

Кто-то закричал:

– Верно! Верно!

– Но пока, боюсь, нашей группе придется приостановить свою деятельность.

Его слова вызвали некоторое беспокойство. Многие застыли на местах с чадящими сигарами между пальцами.

– Вы сами видели, как журналист пытался скомпрометировать нас в зале для заседаний. Подобных ему будет еще много, и наша основная задача заключается в том, чтобы не дать им собрать против нас никаких фактов. А потому деятельность, какую мы ведем в нашем кругу, должна быть на некоторое время приглушена. – Послышалось перешептывание, оно смолкло, как только он поднял руку. – Сегодня утром мы узнали о том, что один из наших верных товарищей, Ханс Кристиан Дюрманд из Сёндерборга… да, я смотрю, многие из присутствующих знакомы с Хансом Кристианом лично, покончил с жизнью.

Он обратил взгляд вниз на лица коллег. На некоторых выразился ужас, на других появилась задумчивость.

– Мы знаем о том, что в последние две недели Ханс Кристиан являлся объектом тщательных расследований со стороны системы здравоохранения. Так случилось, хотя и нельзя было этого допускать, что один из абортов с последующей стерилизацией был выполнен им настолько неаккуратно, что девушке пришлось обратиться за помощью в больницу Сёндерборга. Ханс Кристиан взял на себя всю ответственность и немедленно уничтожил все свои журналы и личные бумаги, после чего избрал кардинальный вариант. – В зале зазвучал шепот, однако Курт не мог его расслышать. – Если бы членство Ханса Кристиана в «Секретной борьбе» было обнаружено, можно представить себе последствия. Он, само собой разумеется, тоже о них знал. Наша работа в «Чистых линиях» могла пойти насмарку.

Все надолго примолкли.

– Нельзя, чтобы настолько явно демонстрировались наши слабые стороны, ведь деятельность партии «Чистые линии» должна быть позитивно воспринята народом, – заявил он.

Впоследствии многие подошли к нему и сообщили, что, несмотря на его увещевания, они намерены продолжать тайную работу, но при этом непременно переберут все свои бумаги, чтобы ничто не могло скомпрометировать их дело. Именно этого и добивался Курт. Безопасность прежде всего.

– Ты собираешься на похороны Ханса Кристиана? – поинтересовался после заседания Лёнберг.

Курт улыбнулся. Прекрасный человек – этот Лёнберг. Всегда начеку в отношении слабых мест в чужих рассуждениях, в том числе и самого Вада.

– Конечно, нет, Вильфрид. Но мы будем скучать по нему, верно?

– Ну да. – Лёнберг кивнул.

Несомненно, ему было нелегко убедить одного из их верных старых товарищей принять снотворное. Совсем не легко.

Когда Курт вернулся домой, Беата уже спала.

Он включил айфон, подаренный сыном, и обнаружил множество сообщений.

«Подождут до завтра», – решил Вад. Сейчас он слишком устал.

На минуту он присел на край кровати и посмотрел на лицо Беаты, чуть прищурив глаза, словно желая смягчить суровые следы времени. Она все еще была красива в его глазах, и он сделал это по большей части для того, чтобы не видеть, насколько женщина стала хрупкой.

Затем поцеловал ее в лоб, разделся и прошел в ванную.

Под душем Курт становился стариком. Только здесь он не мог игнорировать распад своего организма. Глядя на нижнюю часть тела, Курт замечал, что его икры превратились в ничто, видел бледную голую кожу, некогда покрытую густыми черными волосами. Мыло уже не скользило по животу, как раньше, руками он едва мог достать до спины.

Он запрокинул голову и, стараясь смыть уныние, направил жесткие струи себе в лицо.

Стареть было нелегко, еще сложнее было терять былой авторитет. Да, собравшиеся чествовали его сегодня, но чествовали как человека, отступившего на второй план. Как человека, отдавшего все, что только было можно. Манекен, восседающий на троне, и ничего более. С этого дня другие будут выступать от имени партии. Он мог консультировать, конечно, однако генеральное собрание указало на тех, кто будет представлять партию, а откуда знать, будут ли они всегда следовать его советам?

«Всегда», – повторил он про себя. Как странно звучит это слово, когда тебе восемьдесят восемь лет… Каким ограниченным временным промежутком вдруг может оказаться это «всегда»…

Курт смахнул воду с торса и постарался не поскользнуться на полу, когда из заднего кармана брюк, лежавших на крышке унитаза, зазвонил айфон.

– Да, – ответил он на вызов, тем временем вода стекала на коврик.

– Это Герберт Сёндерсков. Я пытался дозвониться до вас целый день.

– Ладно, – сказал он. – Давно я тебя не слышал, друг мой. Прости, но мой мобильный телефон был отключен сегодня. Мы проводили учредительное собрание в Тострупе.