Журнал 64
Шрифт:
– Да уж, не сомневаюсь, вам предстоит огромная работа… Благодарю, Луис Петерсон, прекрасно, теперь нам не придется копаться в этом. А для кого вы собираете упомянутые сведения?
– Для всех, кто захочет на них посмотреть. – Он приосанился. – Знаете, мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь. Если вы хотите знать о Курте Ваде подробнее, можете почитать о нем. У вас, очевидно, имеются мои статьи, но с тех пор я занимаюсь другими вещами. Так что если у вас нет конкретных вопросов относительно четырех дел об исчезновении людей, спешу заметить, что сегодня у меня выходной.
– Удивительный
– Я расскажу тебе чуть позже, Карл. Потому что в данный момент он названивает кому-то почем зря. Так что не оборачивайся. Он следит за нами через стекло. Может, стоит попросить Лизу выяснить, кому он звонит?
Глава 22
Тем утром Нэте проснулась с жуткой головной болью. Она не знала, были ли виновны в том эксперименты с пахучими веществами на обеденном столе в герметичной комнате, проведенные накануне, или осознание того, что в этот решающий день своей жизни она менее чем через двенадцать часов убьет шестерых человек.
Зато прекрасно знала, что, если не примет лекарство против мигрени, все пойдет прахом. Возможно, ей хватило бы и двух таблеток, но она приняла три, а затем в течение часа или двух сидела, уставившись на часы, пока мозговые капилляры не пришли в норму и глаза не перестали болезненно реагировать на свет.
Затем женщина поставила чайные чашки на буфет красного дерева, стоящий в гостиной, аккуратно разложила серебряные ложечки и разместила бутыль с экстрактом белены таким образом, чтобы было удобно брать ее и наливать содержимое в чашки гостям, как только настанет нужный момент.
В десятый раз она повторила бой часов и в ожидании устроилась на кресле с тикающими за спиной напольными курантами. Завтра во второй половине дня самолет унесет ее на Майорку, и отблески поросшей медянкой Вальдемосы замелькают у нее в глазах, прогоняя прошлое вместе со всеми демонами.
Но прежде нужно было наполнить погребальную камеру.
Приемная семья, которую отец подыскал для Нэте после самопроизвольного аборта в речке, приняла ее как изгоя; такое отношение к ней сохранилось и впоследствии.
Ее каморка располагалась отдельно, каждодневные работы отнимали много сил, а единственным моментом, когда она пересекалась с семьей, был прием пищи, протекавший в тягостном молчании. В тех редких случаях, когда Нэте все же открывала рот, на нее шикали, несмотря на то, что девушка изо всех сил старалась говорить прилично. Даже дочь и сын хозяев, ее ровесники, плохо относились к ней. Она являлась чужачкой, и они обращались с Нэте так, словно имели над ней неограниченную власть. Минимум действий и полное отсутствие добрых слов. Требовательности, угрюмости и понуканий хватало в избытке.
Всего двадцать километров отделяло жилье приемной семьи от ее родного дома – час езды на велосипеде. Однако у Нэте не было велосипеда, а потому всякий день она тешила себя надеждой на то, что когда-нибудь к ней заглянет
Однажды, когда она прожила в приемной семье почти полтора года, ее позвали в гостиную, где с ее приемным отцом разговаривал сельский полицейский. Он улыбался, однако, как только заметил Нэте, выражение его лица переменилось.
– Нэте Германсен, я с сожалением вынужден сообщить вам, что в прошлое воскресенье ваш родной отец повесился в собственном доме. В связи с этим администрация приняла решение о том, что эта достойная семья станет вашим постоянным опекуном. Значит, теперь они имеют над вами полную власть вплоть до достижения вами двадцати одного года. Думаю, вам стоит радоваться этому. Тем более что отец оставил после себя исключительно одни долги.
Вот как кратко он все рассказал. Никаких соболезнований или информации о похоронах.
Они только кивнули ей. Жизнь Нэте рухнула. Аудиенция была окончена.
Она рыдала в поле, а девушки и парни перешептывались между собою – так происходит всегда, когда кто-то не принадлежит их кругу. А временами Нэте чувствовала себя настолько одинокой, что это даже причиняло физическую боль. Иногда настолько сильную, что у нее пылала вся кожа.
Ах, если бы хоть кто-нибудь дал ей немного ласки, просто погладил бы по щеке! Но Нэте научилась обходиться без внешнего участия.
В те выходные, когда в городе устраивали парк аттракционов, другие девушки уехали на автобусе, даже не предупредив ее. Вот почему она оказалась на обочине сельской дороги с двумя кронами в кармане, задрав вверх большой палец.
Остановившаяся машина выделялась не только своим исцарапанным кузовом и продавленными сиденьями. Водитель улыбался.
Значит, он, видимо, не в курсе, кто она такая.
Мужчина представился Вигго Могенсеном и сказал, что приехал из самого Лундеборга. Сзади в кузове лежала копченая рыба для лавочника, торгующего с лотка на рынке. Два переполненных ящика, источающие аромат моря и дыма. Чувство неведомого приключения.
Когда другие девушки увидели ее среди каруселей и тиров с мороженым в руке в обществе приятного молодого человека, их глаза приобрели такое выражение, какого она никогда не замечала у них раньше. Позже Нэте поняла, что они ей завидовали, но в тот момент она оказалась заворожена происходящим, поэтому не обратила на них внимания.
День выдался теплым и напоминал летние деньки, проведенные вместе с Таге, а Вигго так живо рассказывал о море и свободной жизни, что Нэте практически ощущала себя там. И растущее ощущение счастья согревало ее, и развязывало руки Вигго в большей степени, нежели любые иные обстоятельства.
Поэтому она позволила ему положить руку ей на плечо, когда он повез ее домой. Поэтому смотрела на него с надеждой и пылающими щеками, когда он остановил машину в роще и привлек ее к себе. И поэтому она совершенно не чувствовала опасности, когда он натянул презерватив со словами, что так все будет просто прекрасно и абсолютно безопасно.
Однако от его уверенности не осталось и следа, когда он обнаружил, что презерватив порвался. Нэте спросила, могла ли она забеременеть, видимо, надеясь на отрицательный ответ и уж по крайней мере на то, что он заберет ее к себе домой.