Журнал «Если» №07 2010
Шрифт:
В Москве идет снег. Русский мастер Иван Ванко, расписанный тюремными наколками с ног до головы, пьет водку из горла, гладит любимого попугая и напильником да молотком творит высокотехнологичный реактор. В квартире, требующей капитального ремонта, сыро и мрачно. Из лампового телевизора доносятся новости, посвященные мультимиллиардеру и супергерою в одном лице — Тони Старку. Последний еще не знает, что в московском клоповнике сын известного советского инженера Антона Ванко в буквальном смысле кует разрушительные хлысты, чтобы отомстить семье Старка за годы насилия и унижения…
Если закрыть глаза на смешной пролог, собравший едва ли не все штампы о жизни в России, то перед нами — все тот же «Железный человек», что и два года назад. Глава «Старк индастриз» по-прежнему
Конечно, по всем законам продолжения количество угроз возросло многократно. С одной стороны, это алчное правительство, желающее прибрать технологию боевого костюма к рукам. С другой — завистливый оружейный барон, мечтающий занять место под солнцем. С третьей — сумасшедший русский инженер, одолеваемый жаждой мести. А с четвертой — палладиевый реактор в собственной груди, который медленно убивает организм. Кроме всего прочего, за главным героем теперь приглядывает секретная организация «Щит». Все эти проблемы стремительно вращают механизм экшена, мигом заставляя забыть о бородатых талибах из первой части. Однако и герой теперь не одинок. Опять же, по всем законам сиквела, у Тони Старка появился напарник, на время позаимствовавший боевой костюм. Впрочем, даже с ним по ходу картины Тони предстоит подраться. И этот момент, несмотря на наличие взрывного финала, стал едва ли не лучшим во всем фильме…
Степан Кайманов
ЭКРАНИЗАЦИЯ
СИНДРОМ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ СТАРОСТИ
Имя Дориан Грей давно стало нарицательным, а его история прочно вошла в обиход массовой культуры. Это история о том, как портрет берет на себя все грехи и уродства оригинала, — миф об искушении красотой и здоровьем на протяжении всей жизни.
В основе истории Дориана Грея из романа Оскара Уайлда лежат два мифа. Первый — о Нарциссе: прорицатель Тиресий предсказал родителям прекрасного юноши, что тот доживет до старости, если никогда не увидит своего лица. Нарцисс случайно посмотрел в воду, увидел в ней собственное отражение и зачах от любви к себе. Дориан Грей влюблен в свое «второе я» — портрет. В конце романа Грей, не выдержав контраста физической красоты и душевной мерзости, которую показывает ему портрет, пытается его уничтожить — по сути, кончает с собой из-за любви к себе.
Второй миф, не менее распространенный и важный для западной культуры, рассказывает о сделке Фауста с дьяволом, о жажде вечной молодости. В роли Мефистофеля у Уайлда выступает лорд Генри Уоттон, который, впрочем, сам никаким порокам не предается и никаких преступлений не совершает. Отголоски Маргариты можно проследить в Сибилле Вэйн.
Но этим литературные связи уайлдовского романа не исчерпываются. Из написанного еще в 1820 году романа Ментьюрина «Мельмот-скиталец» Уайлд позаимствовал и идею портрета, и героя, которому позволено все. Есть нечто общее и с романом Бальзака «Шагреневая кожа». Через магический предмет, играющий роковую роль в судьбе героя — в данном случае портрет, — роман можно связать как с архетипом легенды о предмете-помощнике, так и с рядом романов современной фэнтези, которая эксплуатирует этот элемент сюжета. Историю Дориана Грея использовали и переосмысливали некоторые писатели XX века — самый известный среди них, пожалуй, Рэй Брэдбери (рассказ «Слава в вышних Дориану!»).
Сам уайлдовский персонаж настолько прочно укоренился в общественном сознании, что врачи уже выделяют отдельное психическое заболевание — так называемый синдром Дориана Грея, выражающийся в страхе перед физическим увяданием или старением. У больных этим недугом подобный страх компенсируется неоправданным использованием молодежной атрибутики, выбором одежды не по возрасту, ведет к злоупотреблению пластической хирургией и косметическими средствами. Иногда это
Синдром Дориана Грея вообще свойствен и современному обществу в целом — оно как будто ужасно страшится старости. Разумеется, фильмы о стариках считаются политкорректными, вот только никто не хочет их смотреть, да и сами режиссеры не спешат снимать пожилых актеров, если только это не звезды первой величины, — мир актеров, как и мир спортсменов, неудержимо молодеет, достаточно посмотреть любой из сериалов или крупных чемпионатов. Процветает сложившийся еще в начале XX века культ здорового и юного тела, в рекламе фигурируют актеры, как правило, молодые, а если и появляются люди среднего либо пожилого возраста, то прославляют они товары для красоты и здоровья или услуги, позволяющие отсрочить увядание — ради того чтобы «брать от жизни все». Эту тенденцию и пытался, в частности, художественно осмыслить Оскар Уайлд в своем декадентско-философском романе «Портрет Дориана Грея», создавая атмосферу эстетства и гедонизма. «Новое эстетство», по Уайлду, есть постоянный поиск новых ощущений от жизни, не обязательно физических и физиологических.
Интересно отметить, что эстетство зачастую связано в массовом сознании с гомосексуализмом. Вопрос, был ли таковым сам Уайлд, имевший, кстати, жену и двух детей, остается открытым, хотя в тюрьму он попал, как известно, за содомию. Правда, поводом к тюремному заключению стало не само «преступление», а бурная ссора, разгоревшаяся между Уайлдом и маркизом Кинсбери, отцом близкого друга Уайлда — лорда Альфреда Дугласа. Судебный процесс и заключение привели к банкротству семьи Уайлдов и фактически к гибели самого писателя: два года исправительных работ подорвали его здоровье, большинство друзей от него отвернулись. Так что передергивают некоторые критики, утверждающие, что Уайлда погубил именно его роман.
В предисловии к этому произведению Уайлд защищал свою эстетическую позицию: художник не моралист, не стремится что-либо доказывать и волен изображать все, что ему заблагорассудится. Именно в предисловии содержится знаменитый афоризм Уайлда: «Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все». Атмосфера гедонизма, сентенции лорда Генри, порочность главного героя этого написанного всего за три недели романа вызвали после его выхода в свет в 1891 году такую шумиху, что некоторые даже требовали запрета произведения и ареста автора.
В целом истории Дориана Грея везло с экранизациями, их было около полутора десятков. Любопытно, что к сюжету романа кинематограф обратился достаточно рано и использовал его очень активно. Вероятно, сыграло свою роль то, что съемки предполагались в основном интерьерные, панорам и баталий не требующие, а потому фильм можно было снимать со сравнительно небольшим бюджетом.
Вслед за первой экранизацией в 1910 году в Дании режиссера Акселя Стрёма последовали три американские — в 1913, 1915, 1916 годах, затем немецкая в 1917-м и венгерская в 1918-м. Последняя интересна тем, что роль лорда Генри в ней сыграл Бела Лугоши. Затем сюжет надолго выпал из обоймы, а в период Великой депрессии гедонизм был не в ходу…
Вернулся роман на кисносцену лишь после Второй мировой. Уже в 1945 году появилась голливудская киноверсия, получившая премию «Оскар» за лучшую операторскую работу, а затем еще одна лента — в 1953-м. Затем наступила эпоха телеспектаклей и телесериалов: итальянский телеспектакль в 1958-м, затем в 1961-м новелла в английском телесериале «Armchair Theatre» и в гам же году в телесериале американском.
В 1968 году на телеэкраны вышла советская постановка Надежды Марусаловой, где Дориана играл Валерий Бабятинский и где снялись Юрий Яковлев (вполне предсказуемо, в роли лорда Генри Уоттона) и Александр Лазарев. В 1969-м снова сериал, причем мексиканский! Зато в 1970 году на экраны вышел уже кинофильм совместного производства ФРГ, Великобритании и Италии. Далее опять телепостановки: 1973-й — американская, 1976-й — английская, где Дориана Грея сыграл Питер Ферт. Кстати, Питер Ферт и Колин Ферт никакими родственными узами не связаны: жизнь выкидывает иногда неожиданные коленца, эти два английских актера однофамильцы.