Журнал ЕСЛИ №11 ЗА 2004 ГОД
Шрифт:
– Димка!… Димка, вставай!…
– О, ща я тебя жердиной-то!…
Повезло Сереге, что отец вчера на дальнем пастбище заночевал. Отзвонился вечером по мобильнику, говорит, погода, мол, хорошая, гурлы на восток откочевали, чего мотаться туда-сюда. Мать только грозится, а отец уж точно огрел бы Серегу чем под руку подвернулось, разбуди он его в такую рань. Должно быть, знал Cepera, что отца дома нет, потому и орал, не боясь, во всю свою дурацкую глотку. Но то, что он орал, действительно имело огромное значение. Во всяком случае, для нашей компании. Если Cepera не выдумал все только
Спать хотелось невообразимо. Но я все же продрал глаза, поднялся с постели и, навалившись грудью на подоконник, выглянул в окно.
– Димка! – пуще прежнего заорал, увидев меня, Cepera. – Старик Федот помер!
Cepera, как обычно, на своей белой лошади верхом и без седла. Красуется. И ружьишка даже самого паршивого не прихватил. Ну да, чего с оружием возиться, если гурлы на восток откочевали. Да только дед мне рассказывал: порой бродяги встречаются. Их то ли из племени выгнали, то ли они сами ушли из-за характера вреднючего, да только такие одиночки злее десяти других гурлов. Дед, конечно, любит приврать, но это он серьезно говорил. Поэтому без облегченного трассера, что мне отец на тринадцать лет подарил, я теперь никуда.
– Слышал уже, – ответил я хрипловатым спросонья голосом.
– От кого? – опешил Cepera.
– Да ты ж под окнами уже битых полчаса орешь.
На счет получаса это я, конечно, загнул – думал, пусть Cepera малость успокоится. Но он только сильней разошелся.
– Выходи, Димка, ждать не станем! Я по дороге уже Николку кликнул. Он обещал за Нукзаром заскочить. На холме встречаемся.
– Ладно, – говорю, – погоди чуток, сейчас выйду.
Рубашку накинул, штаны натянул. Подошел к умывальнику, воды в лицо плеснул.
Тут мать в дом вошла.
– Куда, – спрашивает, – собрался? Будто не знает.
– Надо, – степенно ответил я ей. – Старик последний умер.
– И что с того? – Мать – руки в боки. – Что, покойников никогда не видел?
– Так то ж старик, – объясняю я ей. – Последний.
– Димка! – снова донеслось со двора. – Давай скорее!
– А сколько лет было Федоту? – спросил я у матери. Она призадумалась.
– Ну, тебе сейчас пятнадцать, мне – тридцать восемь, деду нашему – шестьдесят девять… Получается, Федоту не меньше ста лет было.
– Все, я побежал, – сказал я матери, схватил стоявший в углу трассер и выскочил на двор.
Оседлать Часики – так мою гнедую лошадку звали – для меня дело двух минут. Я, как Cepera, без седла ездить не люблю. Трассер в седельный чехол сунул и на улицу выехал.
– Ну наконец собрался, – усмехнулся Cepera. – Поехали. Нукзар с Николкой заждались уже, поди.
И мы поехали к холму.
Cepera хотел было лошадь в галоп пустить, но я его попридержал.
– Погоди-ка, – говорю, – а откуда ты взял, что старик Федот помер?
– Мы с Семкой решили сегодня путь срезать, – Семка, это старший брат Сереги, ему месяц назад двадцать четыре стукнуло. – Погнали стадо мимо Федотова поля. А старика-то не видно, – Cepera многозначительно глянул на меня. – Ну, я Семке-то и говорю, не видно что-то старика. Семка для верности из пистолета в
Cepera был прав. Старик Федот и прежде-то нелюдимым был, а последние лет пять так и вовсе свихнулся. Трассер из рук не выпускал. Как кого завидит, так бежит к ограде и ствол – вперед. Орет: «Пошли вон отсюда, вражьи дети! Это моя земля! Никого сюда не пущу!». Можно подумать, кому-то его ранчо нужно. Большое у старика ранчо, земля хорошая – кто спорит? Так вокруг такой земли столько, что за сотню лет не перепахать!
– Может, не помер старик, а заболел? – предположил я.
Cepera усмехнулся.
– Единственная болезнь, которая старика в постель уложит, смертью зовется. Ты помнишь, чтобы хоть кто-то из стариков болел?
Тут он тоже был прав. К тому времени, когда я вырос и понимать начал, что вокруг происходит, стариков только двенадцать осталось. Когда приходила их пора, помирали тихо, а болеть – не болели. Никогда. Когда-то стариков было двадцать четыре. И вот сегодня последний умер.
– Это что ж получается? – спросил я у Сереги, сам удивленный мыслью, что пришла в голову. – Выходит, теперь мы сами по себе? Без стариков жить будем?
– Выходит, так, – кивнул Cepera. – Должно же это было когда-то случиться.
– Должно, – согласился я. – Но теперь, без стариков, мир станет другим?… Или нет?
– Для того мы и едем на ранчо старика Федота, чтобы понять, – с необычной для него серьезностью ответил Cepera.
Хотя вопрос-то был задан не ему. Это я так, вслух размышлять начал. Отец говорит, что ежели человек начинает разговаривать сам с собой, то добра от этого не жди.
Нукзар и Николка уже ждали нас на холме. Оба сидели на Николкином коньке. Старый конек, далеко на таком не уедешь. Не пойму, чего Николкин отец его в свое время на мясо не забил? Теперь-то поздно уже, – не мясо, а одни жилы под кожей. У Николки на поясе в самодельной кожаной кобуре здоровенный пневмопистолет болтается. Игрушка, конечно, бьет всего метров на двадцать, но все равно оружие. Случись что, гурла отпугнуть можно.
Николка уже весь на взводе. Сразу вопросы разные задавать начал. Что, мол, да как? Cepera ему спокойно отвечает, помер последний старик, а значит, мир входит в новую фазу. Вот прямо так и сказал! Нукзар даже рот приоткрыл от изумления. A Cepera будто и не заметил этого. Продолжает. Прежде чем думать, как дальше жить, нужно с наследием стариков разобраться. Ну, а поскольку никому, кроме нас, до этого дела нет, выходит, нам и разбираться.
Я как такое услышал, сразу подтянулся весь. Плечи расправил, грудь выпятил. Мы вчетвером и прежде нередко говорили на эту тему. Умрет, мол, когда-то последний старик, и нам придется брать жизнь в свои руки… Ну, что-то вроде этого. Но одно дело просто думать о будущем, и совсем другое – оказаться перед тем, что уже случилось. Все мы знаем, что рано или поздно умрем, а все равно не можем представить мир без себя в нем. Так же и мир без стариков представлялся нам прежде голой абстракцией. До тех пор, пока был жив хотя бы один из них.