Журнал ЕСЛИ №11 ЗА 2004 ГОД
Шрифт:
– Мордред, – сказал он.
Я покосился на Ланселота. Он стоял в отдаленье, опершись на меч, неподвижный, точно серебряная статуя.
Мордред тоже поглядел на Ланселота. Усмехнулся.
– Почему ты так уверен, что это я? А вдруг – он?
– Что – он?
– Решил извести тебя. Ну, и меня заодно. Он ведь вожделеет к королеве, твой Ланселот! Если мы погибнем, она будет его.
– Мордред, – сказал я, хватая воздух ртом, – это полная чушь. Андроид не может поднять руку на сисадмина.
– А ты – сисадмин?
– Я… Рыцарь не может поднять руку на короля!
– Ага, значит, ты король. Ну, так подумай сам. Он ведь и не поднял на тебя руку! Но если ты король Артур, а он – Ланселот, что ему мешает повредить некую мелкую деталь, ничего не значащую… ибо у настоящего короля Артура не было никакого патрона с катализатором, а следовательно, и ты в нем не нуждаешься!
Ланселот мог это сделать только в одном случае, подумал я, если он безумен. Сбой базовой программы и означает безумие. Ланселот – безумен? Чушь, безумен я.
Да, но он видел Грааль.
Да, но Мерлин ничего не обнаружил. Тем не менее он видел Грааль…
– Мордред, – сказал я, – зачем ты показал им чашу?
– Ищешь злой умысел, государь? Ну да, есть немножко. Уж больно они меня достали, твои рыцари! Я же одинокий охотник, тишину люблю, а они тут слонялись такой толпищей… А ты никак не решался их отправить, потому что боялся меня, разве нет? Я и начал потихоньку их обрабатывать – отлавливал поодиночке и рассказывал, какой замечательный этот Грааль, пока не накрутил их так, что они рванули, чуть я им подвесил эту картинку… А ты думал, я хочу втихую разделаться с тобой, так ведь?
– Ну…
– Говорю, спроси своего Ланселота.
Газы, скопившиеся в кишечнике, распирали мне брюшину и мешали дышать. Вот пакость.
– Ланселот – мой лучший рыцарь!
– Так оно обычно и бывает, мой король.
Мерлин стоял в тени за моим плечом. Ланселот – за плечом Мордреда. И не сводил с него глаз. Белый, серебряный, неподкупный Ланселот.
– Ланселот! – позвал я. Он повернул голову.
– Ежели ты что взял отсюда, – я облизнул пересохшие губы, – то возврати в целости. А потом забирай мою королеву и уходи!
– Но… – он поднял руки, по-прежнему сжимающие рукоять меча, и прижал их к груди. – Я ничего… я даже не… спускался сюда.
Он говорил с запинкой. Сшибка мотиваций.
– Мой государь, – тихо произнес у меня за спиной Мерлин.
– Ланселот, тебе правда лучше уйти. Ведь если вернутся рыцари, они не простят тебе измены.
– Рыцари не вернутся, мой государь, – тихо сказал Ланселот.
Ах да, я же сам… Они не смогут проникнуть внутрь, пока я не открою крепость. Так и будут топтаться у закрытых ворот.
– Они нашли Грааль.
– Что?
– Мне был голос… Персиваля… пока вы с Мерлином пребывали в подземелье…
Ну да, подумал я, аппаратная же экранирована, он, наверное, пытался пробиться
– И Персиваль сказал, что он постиг его и это прекрасно. И он взял всех остальных и ввел их… поднял их… и они теперь там, все они. Я так и думал, государь, если кто и сможет задать правильный вопрос, то это Персиваль. Потому я и… не воспрепятствовал, когда вот этот жалкий шут, – рука в стальной перчатке указала на Мордреда, – показал нам это бледное подобие.
– Ланселот, – сказал я, – Грааль – выдумка. А то, что ты видел, скорее всего, твое персональное умопомешательство.
– Рыцари, – тихо напомнил Мерлин.
– Ладно, ваше общее умопомешательство. Ланселот, опомнись! Хоть ты пойми… вы же…
– Я знаю, кто я, государь мой, – мягко произнес Ланселот, – с тех пор, как постиг Грааль. Думаю, знал и до того. Не в этом дело. Главное, кем ты хочешь, чтобы я был? Машиной со сложными реакциями? Или рыцарем, любящим тебя всей душой? И кем ты хочешь быть для меня?
– Ланселот…
– Кем бы я ни был, я не злоумышлял против тебя! Клянусь королевой. Клянусь Граалем. Ибо я отказался от Грааля ради тебя, государь!
– Государь мой, король Артур, – сказал Мерлин.
– Да… – я набрал воздуху в грудь и выпрямился, сколь мог: – Я, король Артур.
Мордред молчал.
– Учитывая сказанное, Ланселот не виновен в ущербе.
– Да, государь мой, – подтвердил Ланселот, – поскольку по своей природе ты отличаешься от меня, то изъятие сего предмета причинило бы тебе вред, а я верен клятве. Я никогда не нанесу ущерба своему королю.
– Но ты любишь Гвиневеру! (Мордред. Он пошевелился – темное, на темном, тень на тени, бледное пятно лица.)
– Да, – согласился Ланселот, – я люблю Гвиневеру. Когда я смотрю на нее, государь мой, мне делается горячо вот здесь (он еще сильнее прижал крестообразную рукоять меча к несуществующему сердцу), а она отводит глаза, но я знаю, она думает обо мне…
– Да, – сказал я, – это правда.
– Но ни я, ни она ни разу не коснулись друг друга! Заверяю тебя, государь мой!
– Я верю тебе, – сказал я.
Я поднялся из подвала, и сердце колотилось в горле, а под ребром кололо, точно туда воткнули кинжал. Я рухнул в кресло, пытаясь отдышаться.
– Мерлин, – сказал я, – мир сошел с ума.
– Мир таков, каким он был всегда, – возразил Мерлин, – это ты безумен!
– Грааль! Кто бы мог подумать, что они отыщут какой-то Грааль! На вонючей планете, пукающей болотными газами!