Журнал «Если», 1992 № 03
Шрифт:
Теодегискель в сопровождении ближайшей свиты взобрался на сколоченный помост. Виллимер с похвальной краткостью представил претендента, и тот начал говорить. Пэдуэй внимательно прислушивался, но визгливый тенорок Теодегискеля тонул в многоголосом шуме толпы. По доносящимся обрывкам фраз Мартин сделал вывод, что оратор, как обычно, расхваливал выдающиеся качества своего характера. И публика внимала! Более того, готы зычным хохотом встречали непритязательный и грубый юмор Теодегискеля.
— …А знаете, друзья, что генералу Урии исполнилось двенадцать
Урия редко выходил из себя, однако сейчас Пэдуэй заметил, что молодой генерал теряет самообладание. Надо было что-то быстро придумать, иначе заварухи все-таки не избежать.
Взгляд Мартина упал на Аякса и его семью, в частности на старшего сына раба — курчавого десятилетнего мальчугана с шоколадной кожей.
— Кто-нибудь знает, Теодегискель женат? — задумчиво спросил Пэдуэй.
— Да, — ответил Урия. — Перед самым отъездом в Калабрию этот подонок женился на кузине Виллимера.
— Гмм-м… Скажи-ка, Аякс, твой старший говорит на готском?
— Конечно, нет, господин, зачем это ему?
— Как его зовут?
— Приам.
— Приам, хочешь заработать несколько сестерций?
Мальчик вскочил и низко поклонился. Такая угодливость в ребенке вызвала у Пэдуэя отвращение. Пора с рабством кончать, подумал он.
— Да, господин, — с готовностью доложил мальчуган.
— Можешь произнести слово «atta»? По-готски это значит «отец».
— Atta, — исполнительно сказал Приам. — Где мои сестерции?
— Не так быстро, Приам. Повтори пока несколько раз, попрактикуйся.
Пэдуэй встал и оглядел многолюдное поле.
— Hai, Дагалайф!
Офицер выбрался из толпы и подошел ближе.
— Hails, Мартинус! Чем могу тебе помочь?
Пэдуэй зашептал ему на ухо, а потом обратился к Приаму:
— Видишь мужчину в красном плаще? Ну, который говорит? Так вот, заберись на помост и скажи ему «atta». Только громко, чтобы все слышали. И повторяй до тех пор, пока что-нибудь не произойдет. Потом беги сюда.
Приам задумчиво нахмурился.
— Этот человек — не мой отец. Вот мой отец! — Он указал на Аякса.
— Знаю. Но если хочешь заработать, делай так, как я велел. Все понял?
Мальчик в сопровождении Дагалайфа направился к толпе готов и на минуту скрылся из виду. Затем, поднятый сильными руками Дагалайфа, маленький негритенок появился на помосте, рядом с продолжающим бахвалиться Теодегискелем. Над полем отчетливо разнесся детский крик:
— Atta!
Теодегискель замолчал на полуслове. Приам несколько раз подряд повторил:
— Atta! Atta!
В наступившей тишине раздался голос:
— Похоже, он тебя знает!
Теодегискель, дико оскалившись и побагровев, застыл столбом. В рядах готов родился слабый смех, который, быстро вырос в гомерический
— Atta!
Теодегискель схватился за меч и шагнул к мальчику. У Пэдуэя замерло сердце.
Но Приам спрыгнул с помоста в руки Дагалайфа, оставив Теодегискеля орать и размахивать мечом. По всей видимости, претендент снова и снова кричал: «Это ложь!» Пэдуэй видел, как открывается и закрывается его рот, слова же тонули в неистовом гоготаньи толпы.
Подбежали Приам и Дагалайф. Гот слегка пошатывался, держась руками за живот. Мартин было встревожился, однако заметил, что Дагалайфа разбирает приступ неудержимого смеха. Пэдуэй постучал его по спине, подождал, пока утих не дающий вздохнуть кашель, и произнес:
— Теодегискель скоро придет в себя, а он достаточно зол, чтобы натравить на нас всю свою шайку. У меня на родине есть образное выражение «делать ноги». По-моему, в данной ситуации оно очень уместно. Идем отсюда!
— Эй, господин, — выкрикнул Приам, — а где мои сестерции? О, спасибо! Хочешь, я кого-нибудь еще назову отцом?
ГЛАВА 16
— Теперь все в порядке, — сказал Пэдуэй Урии. — Сегодняшний скандал Теодегискелю даром не пройдет. У нас, американцев, есть свои способы влиять на исход выборов!
— Да, но если кто-нибудь решит разобраться, то станет известно, что Теодегискель — всего лишь жертва шутки. Разве тогда это не снимет с него подозрений?
— Нет, мой дорогой Урия, головы избирателей работают совсем по-другому. Несмотря на все доказательства невиновности, он выставлен на посмешище, и больше никто не будет принимать его всерьез.
В этот момент в комнату, запыхавшись, вбежал гонец.
— Тео… Теодегискель.
— Надо ввести правило: каждый, кто хочет меня видеть, должен отдышаться и успокоиться, прежде чем входить, — посетовал Пэдуэй. — Что стряслось, Родерик?
Родерик наконец выпалил:
— Теодегискель уехал из Флоренции, достойнейший Мартинус. Никто не знает куда. С ним Виллимер и несколько ближайших друзей.
Пэдуэй немедленно разослал по телеграфу приказ от имени Урии, лишающий Теодегискеля звания полковника — точнее, его примерного эквивалента в аморфной структуре готского военного командования. Затем сел, погрузился в мрачные размышления и стал ждать новостей.
Новости пришли следующим утром во время голосования. Правда, Теодегискеля они не касались. Крупные силы византийцев, расквартированные в Сицилии, высадились в Вибо. Пэдуэй сразу сообщил об этом Урии, но требовательно добавил:
— Несколько часов никому ничего не говори. Дело в шляпе, — то есть, исход выборов предрешен. Не стоит взвинчивать народ.
Однако слухи поползли. Телеграф обслуживают люди, а в истории редко бывали случаи, чтобы группа численностью больше десятка долго сохраняла секрет. Когда объявили об избрании Урии двумя третями голосов, толпы готов стихийно вышли на улицы, требуя похода против завоевателя.