Журнал «Если», 1994 № 03
Шрифт:
— Ложись, сердце мое. Никогда, никогда я тебя не выдам. Но… я помню свой дом, помню множество мелочей и не верю, что горные гэлы так уж отличаются от гэлов, которые живут у моря… Успокойся, твоей тайне ничто не угрожает. Почему Бронвен, дочь Браннока, должна выдать единственного человека, который впервые проявил о ней заботу? Спи, моя безымянная любовь, крепко спи в моих объятьях.
На рассвете, в извинениях и лести, Эверарда разбудил слуга и увел его в горячую баню. Мыла пока еще не придумали, однако губка и пемза оттерли коску патрульного от грязи, а затем слуга сделал ему массаж с втиранием ароматного масла и побрил. А тем временем Эверард размышлял о предстоящем расследовании. Юный плут Пум не соврал: его связи «доходили до дворца» — правда только до дворцовой кухни. Он назвал патрульному имя служанки, которая могла бы быть полезной.
После утренних процедур Эверард присоединился к начальникам охраны — для скромного завтрака и оживленной беседы.
— Я сегодня свободен, — сказал один из них. — Не хотите ли, чтобы я свозил вас в Усу, друг Эборикс? Я мог бы показать вам город. А затем, если будет еще светло, мы прокатимся по окрестностям. — Эверард так и не понял, имелась ли в виду ослиная спина или более быстрая, хотя и менее удобная боевая колесница. Лошади в ту эпоху, как правило, слишком ценились, чтобы использовать их для чего-либо, кроме сражений и парадных выездов.
— Благодарю вас, — ответил патрульный. — Однако сначала мне нужно повидаться с женщиной по имени Сараи. Она работает где-то на кухне.
Офицер поднял брови.
— Ну-ну, — ухмыльнулся тириец. — Северяне, что, предпочитают царским избранницам простых служанок?
Эверард выпрямился, бросил на своего собеседника холодный взгляд и проговорил:
— По повелению царя я провожу дознание, но суть его никого не касается. Я выразился вполне ясно?
— О да, безусловно. Подождите, я разыщу кого-нибудь, кто знает, где она. — Стражник поднялся со скамьи.
Эверарда провели в другую комнату, и на несколько минут он остался один. Он провел их, анализируя охватившее его ощущение, что надо спешить. Теоретически у него было столько времени, сколько нужно: в случае необходимости он всегда мог вернуться назад. На практике, однако, это предполагало огромный риск, приемлемый только в самом крайнем случае. Помимо того, что создавалась временная петля, которая могла выйти из-под контроля, существовала и возможность иного развития земных событий. И чем дольше длилась операция, тем выше становилась вероятность изменений. Кроме того, ему не давало покоя желание поскорей разделаться с этой работой, довести ее до конца и закрепить существование породившего его мира.
Приземистая фигура раздвинула входные занавеси. Женщина опустилась перед ним на колени.
— Смиренно ожидаю приказаний повелителя, — сказала она дрожащим голосом.
— Ты Сараи? Поднимись, — произнес Эверард. — И успокойся. Я всего лишь хочу задать тебе два-три вопроса.
Она заморгала и покраснела до кончика своего длинного носа.
— Что бы ни приказал мой повелитель, я постараюсь исполнить его волю.
— Успокойся, — повторил он. — Мне нужно, чтобы мысли твои ничто не сковывало. По поручению царя я ищу сведения о людях, которые когда-то гостили у его отца, в конце правления достославного Абибаала.
Ее глаза расширились.
— Но, хозяин, я тогда только родилась.
— Догадываюсь. А как насчет остальных слуг? Ты наверняка знаешь всех их. Кто-нибудь из тех, кто служил тогда, могут до сих пор работать во дворце. Не могла бы ты порасспросить их?
Она коснулась рукой бровей, губ и груди — в знак повиновения.
— Раз мой повелитель желает этого…
Эверард рассказал ей то немногое, что знал сам. Сараи задумалась.
— Боюсь… боюсь, из этого ничего не получится, — сказала она. — Мой повелитель, конечно же, понимает, что приезд чужестранцев — для нас большое событие. И если бы дворец посетили столь необычные гости, как описывает мой повелитель, слуги говорили бы об этом до конца своих дней — Она грустно улыбнулась. — В конце концов, у нас не так уж много новостей — у тех, кто работает во дворце. Мы пережевываем старые сплетни снова и снова, и если бы кто-то помнил чужеземцев, я давно бы уже знала эту историю.
Эверард мысленно обругал себя на нескольких языках. «Похоже, мне придется отправиться на поиски в Усу самому, на двадцать с лишним лет назад. Хотя риск велик: они могут засечь мою машину или даже убить меня самого».
— Но ты все-таки порасспрашивай слуг, хорошо? — сказал он расстроенно.
Прежде чем уйти, она вновь преклонила колени.
Эверард направился к своему новому знакомому. Он не рассчитывал всерьез, что за один день найдет на материке ключ к разгадке, но по крайней мере прогулка развеет его, снимет напряжение.
Когда они вернулись на остров, солнце клонилось к горизонту. Над морем стелилась туманная дымка, рассеивавшая свет и превращавшая высокие стены Тира в золотой волшебный замок, который может в любой момент раствориться в воздухе. Сойдя на берег, Эверард обнаружил, что большинство горожан уже разошлись по домам. Начальник стражи, который вместе со своей семьей жил в городе, простился с-ним, и патрульный поспешил во дворец по пустынным и словно Призрачным после дневной суматохи улицам.
Неподалеку от дворцовых ворот он заметил на фоне стены темный асенский силуэт, но стражники не обращали на женщину никакого внимания. Зато, когда Эверард приблизился, они вскочили на ноги, направив на него копья, и один из них строгим голосом потребовал, чтобы он назвался. Никакого уважения к почтенному гостю. Женщина поспешила ему навстречу. Она опустилась на колени, и он узнал Сараи.
Сердце Эверарда подпрыгнуло от волнения.
— Что случилось? — вырвалось у него.
— Повелитель, я прождала вашего возвращения почти весь день, потому что мне показалось, вам будет интересно то, что я узнала.
Видимо, она перепоручила кому-то свои обязанности и час за часом ждала его на раскаленной улице…
— Ты… что-то нашла?
— Мне трудно судить. Может быть, это не важно…
— Так говори же, не тяни, ради Медкарта!
— Как я и опасалась, те немногие старые слуги, что еще остались во дворце, не в ил ели людей, которые вас интересуют. В ту пору они еще не поступили на службу, а если и поступили, то работали не во дворце, а в других местах — на полях, в летнем имении или еще где. Двое или трое, правда, сказали, что когда-то они вроде бы слышали какие-то сплетни, но все, что они могли припомнить, мой повелитель уже и так знает. Я была в отчаянии, пока мне не пришло в голову вознести молитву Ашерат. И она откликнулась. Да восхвалят ее все живущие! Мне вспомнилось, что отец помощника конюха по имени Джантин-хаму работал раньше в дворцовом хозяйстве и что он до сих пор жив. Я разыскала Джантина-хаму, тот отвел меня к Бомил-кару — и точно: Бомилкар может рассказать о тех чужеземцах.
— Да ведь это… это замечательно! — воскликнул Эверард. — Без тебя я никогда бы этого не узнал!
Как и подобало почтительному сыну, Джанпш-хаму выделил для своего отца место в комнате, которую делил со своей женой и двумя младшими детьми, которые пока жили в родительском доме. Единственный светильник выхватывал из тени предметы скудной обстановки: соломенные тюфяки, скамьи, глиняные кувшины, жаровню. Приготовив на общей для нескольких семей кухне еду, женщина вернулась с блюдом в комнату. Духота стояла ужасная, сам воздух казался липким и жирным. Домочадцы сидели на корточках, разглядывая Эверарда, пока тот расспрашивал Бомилкара.