Журнал «Если», 1994 № 03
Шрифт:
— Шедевр, детка, — гордо сообщил Таракан. — Я назвал его: «Душа Человека»!
— Э-э… «Туша Человека»? Подходяще…
— Нет-нет! Душа, не туша!
— Но, Таракан, ведь произношение по буквам еще не изобрели.
— Извини, забыл.
— Но так или иначе, — стараясь его приободрить, согласился я, — выглядит все равно Мастерски (что бы там оно ни значило).
— Спасибо детка, — хмуро произнес Таракан.
— В чем дело. Таракан? — поинтересовался. я, ибо выглядел
— Целую неделю мы ничегошеньки не ели.
— Так отчего ж ты не вышел и не убил медведя или кого-нибудь там еще? — удивился я.
— Я не имею права терять времени на охоту, — с негодованием воскликнул Таракан. — Я живу ради Искусства!
— Скорее всего ты умрешь ради Искусства, — ответил я.
— К тому же, — очень слабым голосом добавил Таракан, — я довольно скверный охотник. Я погиб бы с голоду, даже если бы днями напролет выслеживал медведя. А, скорее, сам медведь настиг бы меня. Так что, по крайней мере сейчас я голодаю по Здравомыслию.
Должен признать, звучало разумно. Таракан, во-первых, ужасно близорук, а, во-вторых, поразительно тощ. Всего девяносто фунтов хилизны.
— Ммммммм… — заметил я.
— Ммммммм — что? — полюбопытствовал Таракан.
— Ну, ты ведь знаешь старика Муравьеда? Он вообще не способен охотиться. Поэтому изготовляет наконечники для копий и меняет их на медведей. Может, и ты бы…
— Влезать в бизнес? — завопил Таракан. — Заделаться буржуа? Прекрати, пожалуйста! Я — Художник.
И неуверенно добавил:
— И кроме того, я же не умею делать наконечники для копий.
— Ммммммм…
— Ммммммм…
— Знаю! — воскликнул я. — Ты будешь продавать свои творения.
— Остынь, детка, — сказал Таракан. — С чего вдруг кто-то захочет менять еду на живопись?
— Ну потому., э-э… а…
— Полагаю, мне придется умереть с голоду.
— Постой-ка, — пришло мне в голову. — А если я уговорю кого-нибудь поменять пшцу на твое художество, отдашь ли ты мне часть еды, ну, скажем, одного медведя из каждых десяти?
— Будь спок! — заверил Таракан. — Я-то что здесь теряю?
— Тогда по рукам?
— По рукам, приятель.
Так я изобрел Десятипроцентное Отчисление.
Потом я отправился навестить Павлина. Его пещера — вся заваленная крашеными в розовый цвет лосиными шкурами, чучелами броненосцев, засушенными пурпурными вьюнками, — считалась самой изысканной на горе. По какой-то неведомой мне причине, женщины самых подкаблучных мужчин давали Павлину медведей за то, чтобы он устроил подобное и в их жилищах.
Павлин и сам-то был довольно странным типом. Одевался он в плотно облегающую тело шкуру саблезубого тигра, выкрашенную в ярко голубой
— Приветах, сладенький мой, — поздоровался Павлин, когда я зашел в его пещеру.
— Здорово, Павлин, — смущенно ответил я. — Слыхал про Таракана?
— Таракана? — взвизгнул Павлин. — Тот грязный, грязный мужик? Тот самый битник в поистине омерзительной пещере?
— Точно, он, — согласился я. — Художник Таракан. Очень хороший Художник, знаешь ли.
— Ну и что ты скажешь про это ужасное, ужасное существо?
— Видишь ли, твой приятель Какаду…
— Ну пожалуйста, миленький! — опять завизжал Павлин. — Не упоминай при мне эту скотину Какаду! Мы с Какаду разошлись. Не понимаю, что такого я в нем находил! Он просто отвратительный мясник!
Какаду был… ну как его там… в общем приятелем Павлина… Раньше. Они… ну так сказать… изобрели кое-что друг с другом. Никто, собственно, так толком и не понял, что, но после этого открытия мы организовали Полицию Нравов.
— Да, — пробормотал я. — Но тем не менее. Какаду платит Таракану двадцать медведей за то, чтобы тот разукрасил ему пещеру. Он сказал, что имея в своей пещере Оригинал Таракана, сделает твою пещеру похожей на… э-э… Настоящую Нору Ленивца, детка. Да, думаю, не ошибся, именно так он и сказал.
— Ооооооо! — завопил Павлин. — Ооооооо!
И принялся прыгать по пещере, колошматя маленькими кулачками по стенам.
— Чудовище! Настоящая скотина! Ооооооо! Это ужасно! Что мне делать, сладенький мой, что делать?
— Ладно, — предложил я. — Таракан — мой двоюродный брат, сам знаешь, и я могу как-то повлиять на него. Полагаю, я мог бы убедить его разукрасить твою пещеру вместо пещеры Какаду. Особенно если ты дашь тридцать медведей вместо двадцати…
— О, ты мог бы, миленький? Действительно?
— Ну, не знаю, вообще-то ты мне нравишься, Павлин, однако с другой стороны…
— Очень, очень, очень прошу!
Я тяжело Вздохнул.
— Ладно, Павлин, — сказал я. — Ты меня уговорил.
Итак, Павлин получил Оригинал Таракана за тридцать медведей. На следующей неделе я отправился навестить Какаду и рассказал ему ту же историю. Но с него я содрал уже сорок медведей. Сорок да тридцать — семьдесят, что в итоге дает мне семь. Не так уж скверно за пару-то часов работы. Но мне лучше быть поосторожнее, а то вдруг кто-нибудь изобретет Подоходный Налог.
Я видел Таракана на прошлой неделе. Неблагодарный. Он перебрался в самую большую пещеру на Западной Склоне горы. У него появилась превосходная новая шкура леопарда и три новых женщины. Он даже изобрел гаванские сигары, чтобы курить что-нибудь дорогое.