Журнал «Если», 1994 № 08
Шрифт:
Он отвернулся, и, когда глаза его отпустили мой взгляд, словно порвалась какая-то связь, я пошатнулась и упала на одно колено. А он развернулся и, не оглядываясь, пошел в лес. Я подобрала свои вещи и помчалась домой. Гнев владел мною — он разил меня, словно гроза. Страх владел мною — и гнал меня вперед ураганом. И я знала, что прочту эти книги, знала, что вернусь назад, знала уже — более не плясать мне.
И я читала книги и возвращалась. Иногда ежедневно, иногда через несколько дней. А он всегда ждал меня на лужайке, в тени дерева, и забирал все, что я успевала прочесть. Я терялась в догадках: каждый ли день он ходит туда, или неизвестным образом узнает о моем приходе.
Он заставлял меня читать абсолютно чуждые мне книги: об эволюции, о социокультурной организации общества, о мифологии. Сама я его не интересовала, как куст, на котором растут ягоды.
Он спросил:
— А в какой книге может сыскаться такое? — и долго молчал в раздумье. — Ну как термит ест древесину: этим занимаются микробы в его животе, а термиту достаются только объедки после микроба. Что это?
«Симбиоз», — вспомнила я, перебирая слова. Дин отодрал слова от содержания и отбросил в сторону. — «Два вида жизни, нуждающиеся в сосуществовании».
— Ага. А есть такая книга насчет четырех-пяти видов? Чтобы они существовали как одно целое?
— Он зачерпнул воздух ладонью.
— Ты имеешь в виду гештальтную форму жизни? Но это фантастика.
— Мне нужно разузнать об этом, — веско проговорил он. — Такая штука существует. И я хочу знать, не бывало ли такого прежде.
— Не понимаю, как может существовать такой организм.
— Одна часть добывает, другая рассчитывает, третья находит, четвертая говорит.
— Говорит? Но говорят только люди.
— Знаю, — ответил он, поднялся и удалился.
Я искала и искала такую книгу, но не нашла ничего даже отдаленно похожего. Тогда я вернулась и сказала ему об этом. Долгое время он не шевелился — только глядел на темно-синюю линию горизонта. А потом вонзил в меня свои вращающиеся зрачки и учинил обыск.
— Ты читаешь, но не думаешь, — проговорил он. — Все это происходит с людьми, прямо у них под носом, но они ничего не замечают. Есть люди, читающие мысли. Есть люди, передвигающие предметы усилием мысли. Есть люди, которые могут переноситься сами собой. И есть такие, кто может рассчитать все, что угодно, если только их попросить. Вот чего нет, так это личности, способной объединить всех воедино — ну, как мозг распоряжается всеми частями тела, которые и сгибаются, и разгибаются, и ощущают жару, которые ходят и думают, и все прочее…
— Один я, — вдруг закончил он. А потом утих надолго, так что я подумала, что он позабыл обо мне.
— Дин, — спросила я, — а что ты делаешь в лесу?
— Жду, — отвечал он, — я еще не закончен. — Поглядев мне в глаза, он раздраженно фыркнул.
— Не в этом смысле закончен. Я имею в виду — не завершен. Это как если червяка перерубить, он может срастись заново. Я нашел еще не все части. И потому не закончен. И я хочу книгу о том существе, которым я стану, когда завершусь. Получится самое сильное и быстрое тело, но не с той волей. Может быть, это потому, что я — один из первых. Как на той картинке пещерный человек…
— Неандерталец.
— Ага, подумай, — вовсе не из смышленых. Просто первая попытка создать нечто новое. Я буду похож на него. Но может быть, нужная воля найдется потом, когда я все устрою. Тогда получится что-то.
Удовлетворенно заворчав, он ушел.
Я искала, искала целыми днями, но все не могла найти то, что ему было нужно. Я разыскала журнал, где говорилось, что следующий шаг эволюции человека будет сделан не в физическом, а в психологическом направлении, но там ничего не было о том, что можно было бы назвать гештальт-организмом.
И прохладным осенним утром я опять вернулась к нему. Он забрал то немногое, что крылось в моих глазах, и отвернулся с грубым словом, которое я не осмеливаюсь произнести.
— Ты не можешь найти, — сказал он, — не возвращайся.
Потом встал и подошел к растрепе березке, прислонился к ее стволу. Думаю, он уже забыл обо мне. Даже подскочил, как перепуганный зверь, когда мой голос раздался рядом.
— Дин, не вини меня в этом. Я старалась найти.
Справившись с удивлением, он вновь обратил ко мне свои глаза:
— Винить? Я не знаю, о чем ты говоришь.
А я не хотела, чтобы он отвернулся. Тогда он уйдет, уйдет и оставит меня, не вспомнив ни разу. Не из жестокости или коварства, как случается среди людей. Просто я была ему безразлична — словно для кошки красный тюльпан.
Я схватила его за руки выше локтей и тормошила — с тем же успехом можно было бы трясти фасад дома.
— Ты не можешь не знать! — визжала я. — Ты знаешь все, что я прочла. И ты должен знать все мои мысли.
Он покачал головой.
— Я же человек, я женщина, — кричала я. — А ты использовал меня и ничего не дал взамен. Из-за тебя я поломала всю жизнь: читала все дни напролет и возвращалась к тебе, будь то дождь или снег. А ты не говоришь со мной, ты не глядишь на меня, ничего обо мне знать не хочешь, я тебе безразлична. Ты словно околдовал меня, и я не могу разрушить твои чары. А теперь, окончив свои дела, ты отделываешься от меня одним «не возвращайся».
— Значит, если я что-то взял, нужно отдать другое?
— Так делается среди людей.
Он коротко и заинтересованно хмыкнул.
— Что же ты от меня хочешь. У меня ничего нет.
— Он пожал плечами и отвернулся. Я бросилась к нему и потянула назад.
— Ты вычитал из моего ума столько книг, неужели ты не можешь прочесть во мне… меня.
— Я не пытался, — он взял мое лицо в ладони.
Странный взгляд его проник в меня, и я вскрикнула. Попыталась вырваться. Мне казалось, его большие ладони отрывают меня от земли. Он не отпускал меня, но когда закончил, выронил на землю. Рыдая, я съежилась на траве. Он присел возле меня. Он не пытался ко мне прикоснуться, не стремился уйти. Я наконец успокоилась и притихла, ожидая.