Журнал «Если», 1994 № 08
Шрифт:
Он спросил, вновь обратив глаза к трубке.
— А теперь можешь?
— Вполне.
— Ты решил, что теперь все в порядке, все на своих местах и готово крутиться?
— Уверен в этом. А ты?
Он покачал головой.
— Пока мы с тобой выяснили только одно: что ты из себя представляешь. Но тебе придется узнать еще кое-что.
— Что же?
— Ну, скажем, как живется людям, у которых такое на совести. Джерри, ты не похож на обычных людей,
— Разве я виноват, если спасал свою шкуру?
Он словно не слышал:
— Вот еще: ты говорил, что всегда был зол на всех и на вся… так и жил. А ты не задумывался, почему?
— Нет, как-то не приходилось.
— Ты всегда был одинок, потому-то общество этих детей, а потом мисс Кью так много значило для тебя.
— Дети-то остались при мне.
Он медленно качнул головой.
— Ты и дети — единое существо. Уникальное.
— Он ткнул в меня трубкой. — Одинокое.
Кровь запульсировала в моих ушах.
— Заткнись, — бросил я.
— Сам думай, — тихо отвечал он. — Твои возможности почти безграничны. Ты можешь получить все, что захочешь. Но ничто не избавит тебя от одиночества.
— Заткнись! Все одиноки.
Он кивнул.
— Но некоторые умеют справляться с этим.
— Как?
Помедлив, он произнес:
— Есть нечто, неведомое тебе. И слово, обозначающее это понятие, для тебя — пустой звук.
— Говори, я слушаю.
Он окинул меня странным взором:
— Иногда эту штуку называют моралью.
— Кажется, ты прав. Хотя я и не знаю, о чем ты говоришь. — Слушать его дальше у меня не было желания.
Он пересек притихшую комнату и уселся за стол. Я нагнулся к нему, и он уснул с открытыми глазами. А потом я взял термос и наполнил его. Расправил уголок ковра, покрыл изголовье кушетки чистым полотенцем. Потом подошел к столу, выдвинул ящик и увидел магнитофон. Словно протянув руку, я вызвал Бини. Она выросла рядом, широко открыв глаза.
— Посмотри-ка сюда, — обратился я к ней. — Я хочу стереть эту ленту. Спроси у Малыша, как это сделать.
Она моргнула и как бы затряслась, а потом склонилась над магнитофоном. Постояла, исчезла, вернулась. Шагнула вперед. Нажала две кнопки, дважды щелкнула переключателем. Лента с писком закрутилась назад мимо головки.
— Хорошо, — сказал я ей, — готово.
Она исчезла.
Взяв куртку, я направился к двери. Стерн все сидел за столом, уставившись перед собою.
— Хороший охотник за головами, — пробормотал я. Чувствовал я себя просто здорово.
Снаружи я помедлил, затем вернулся в кабинет.
Стерн поглядел на меня:
— Садись-ка сюда, сынок.
— Извините, — отвечал я. — Простите, сэр, ошибся дверью.
— Ничего, — отвечал он.
Я вышел, закрыл за собой дверь и всю дорогу к полицейскому участку ухмылялся. Сообщение о смерти мисс Кью пройдет без задоринки. Иногда я даже посмеивался, подумывая о Стерне: как он будет морщить лоб, вспоминая события забытого утра и обнаружив в столе невесть откуда свалившуюся тысячу долларов. Так-то куда забавнее, чем вдруг помереть.
Кстати, что такое мораль?
Часть третья
Мораль
— Кем же он вам приходится, мисс Джеральд? — осведомился шериф.
— Джерард, — поправила она. Странный рот, зеленовато-серые глаза. — Он мой кузен.
— Все мы, адамовы дети, кузены через праотца Адама. Надо бы точнее.
— Семь лет назад он служил в ВВС, — сказала она. — А потом начались неприятности. Его уволили по состоянию здоровья.
Шериф покопался в папке, лежавшей на столе.
— Помните имя доктора?
— Сперва был Томпсон, потом Бромфилд. Он и подписал заключение.
— Кем он был до службы в авиации?
— Инженером. То есть стал бы, если бы успел окончить училище.
— А почему не закончил?
Она пожала плечами.
— Он тогда пропал.
— Так откуда вы знаете, что он здесь?
— Я узнаю его везде, — отвечала она, — я видела… я видела, как это случилось.
— Видели? — шериф сложил папку и бросил ее на стол. — Знаете, мисс Джерард, не мое дело давать людям советы, но вы, кажется, приличная девушка. Почему же вы не можете просто позабыть о нем?
— Мне бы хотелось повидать его, если это возможно.
— Он не в своем уме. Вы не знали этого?
— Нет.
— Разбил кулаком оконное стекло. Без веской причины.
Она ждала. Шериф настаивал.
— Он неопрятен. Не помнит даже своего имени.
— Могу ли я увидеть его?
Шериф буркнул что-то неразборчивое и встал.
— Будь у этих недоумков из ВВС хоть сколько-нибудь соображения, они определили бы его куда надо, а не в тюрьму.
Стены коридора были выложены стальными пластинами. Каждый шаг вызывал гулкий резонанс. Шериф отпер дверь с узким зарешеченным оконцем. Они вошли, и шериф повернул замок. Пропустил ее вперед, в большое помещение с бетонными стенами и зарешеченными камерами. Их было около двадцати. Занятыми были с полдюжины.