Журнал «Если», 1994 № 10
Шрифт:
На следующее утро, около десяти часов, я улучил момент, чтобы побыть наедине с Мэри.
— Ты нарушила обещание.
— Да. Я решила, что ты пошел к Блесингейму, и поехала туда, но в квартире никого не было. Тогда я поспешила к тебе на работу, поднялась на лифте на седьмой этаж, сразу услышала выстрелы, плюхнулась на пол, подползла к тому типу, которого ты прикончил, подобрала пистолет, а промедлила потому, что никак не могла разобраться, кто где. Ты молодец!
— А…
— Ты прав, я нарушила обещание.
— Я рад.
— Я тоже.
Наши руки соприкоснулись, пальцы переплелись, я наклонился и опустил голову на ее здоровое плечо.
СС'. Пару дней спустя я спросил у Мэри:
— Но что означали твои чертежи и при чем тут теорема Дезарга?
Она засмеялась, и меня словно
— Понимаешь, в мою программу нарочно включили множество геометрических вопросов, которые я послушно тебе задавала и одновременно старалась понять, что им нужно. А позже: как мне предупредить тебя. Если уж на то пошло, теорема Дезарга — единственное, что я запомнила из курса геометрии. Ты ведь знаешь, я занимаюсь статистикой, которой геометрические понятия ни к чему… Я чертила, чтобы привлечь твое внимание. В чертежах было зашифровано сообщение. Ты изображался как треугольник на первой плоскости, я — как треугольник на второй, нами обоими управляла точка проецирования…
— Я так и думал!
— Правда? А рядом с этой точкой я нацарапала ногтем крохотное «j» [4] , чтобы ты догадался, что Джереми — враг. Ты почувствовал букву?
— Нет. Я пропускал чертежи через ксерокс, а он такие пометки не берет. — Выходит, на моих чертежах отсутствовал ключевой элемент.
— Я все же надеялась, что ты ее обнаружишь. Глупо, конечно, во всяком случае, мы трое представляли собой три коллинеарные точки в плоскости, которая означала твои исследования.
4
Заглавная буква имени Джереми.
— Ну и ну! — воскликнул я со смехом. — Ничего подобного мне в голову просто не приходило. Однако идея замечательная.
С. Впрочем, мне кажется, что чертежам присущ явно выраженный смысл. Точки (события) определяют, кто мы такие. Наши естества, недостатки и компенсации — характеристики равнобедренных треугольников, проецируемых друг на друга: одни параметры искажаются, другие подчеркиваются. Да. Фантастически сложная топология, сведенная к заурядным евклидовым треугольникам. Восхитительно.
СВА. Когда я рассказал обо всем Рамону, он засмеялся.
— Выходит, математик ничего не понял! Видно, было слишком просто.
— Не знаю, не знаю…
— Погодите. Вы велели своей подружке никуда не выходить, хотя предполагали, что в кабинете вас ждут эти мордовороты?
— Я не думал, что они меня ждут именно там. Однако…
— Погеройствовали, значит.
— Да уж.
Надо признать, я вел себя как последний идиот. Зашел чересчур далеко. Мне подумалось, что я потерпел поражение в царстве мысли, анализа и планирования — то есть там, где, как считал, был вполне компетентен, — да, потерпел сокрушительное поражение. А в физическом континууме, в области действий оказался достаточно удачлив — до известного предела, о котором не хочется и вспоминать (глухой удар сферы о череп, тусклое пламя зажигалки). Тем не менее, несмотря на пережитый страх, я радовался случившемуся, ибо, пускай на время, почти вырвался из мира текстов.
РОК. Возьмем две параллельные прямые и проследим до точки пересечения, точки в бесконечности. В новом осязательном пространстве.
Естественно, Мэри поправилась далеко не сразу. Похищение, зомбирование, перестрелка, наркотики, которыми ее пичкали похитители и которые она принимала сама— все это не могло не сказаться на ее здоровье. Она провела в больнице не одну неделю. Я приходил к ней каждый день, и мы разговаривали часами.
И опять-таки, естественно, нам потребовался какой-то срок, чтобы разобраться не только в отношениях с властями, но и в наших собственных отношениях. Что реально и постоянно, а что — результат случайного стечения обстоятельств? Попробуй-ка определить.
Возможно, мы так до конца и не разобрались, что к чему. Начало взаимоотношений сохраняется в памяти навечно. В нашем же случае мы узнали друг о друге то, что при иных обстоятельствах (и это, вероятно, было бы наилучшим исходом) никогда бы не произошло. Я догадывался, что и годы спустя, когда рука Мэри прикоснется к моей, буду ощущать те же первобытные страх и восторг, какие испытал при первом подобном прикосновении, и вздрогну, почувствовав таинственную близость неведомого… Порой, когда мы сидели рука в руке, вдруг чудилось, что вокруг бушует гроза, которая, может статься, оборвет наши жизни. Теперь мне ясно, что любовь, выкованная среди превратностей и опасностей, сильнее всякой другой любви.
Доказательство этого я оставляю читателю.
Владимир Рогачев
АРСЕНАЛЫ XXI ВЕКА
После публикации статьи В. Рогачева «До Луны мы дотянемся. Марсу придется подождать.» в «Если» № 5–6 в редакцию поступило немало раздраженных откликов читателей, упрекающих автора в «отсутствии фантазии», «превратном толковании достижений в области освоения космоса». Мы разделяем желание читателей уже лет через тридцать ступить на почву «красной планеты», однако предлагаем вспомнить нашу давнишнюю договоренность: специалисты, выступающие на страницах журнала, в своих прогнозах обязаны опираться на факты и тенденции современной науки. И, кстати, если в момент подготовки статьи В. Рогачева в прессе возник внезапный ажиотаж по поводу ближайшей — буквально в течение десятилетия — совместной русско-американской экспедиции на Марс, то сейчас эта тема напрочь исчезла со страниц периодической печати. Как это ни грустно, наш автор оказался прав: никаких реальных возможностей для освоения Марса в ближайшие 50–60 лет нет…
Нынешняя тема его выступления куда более опасна, вооружение будущего — принципы и применение.
В повести С. Робинсона именно это послужило причиной охоты на главного героя.
Человечество стоит на пороге нового тысячелетия. Хотелось бы верить, что за последнее столетие люди, исходя из горького опыта весьма успешного уничтожения себе подобных, осознали необходимость отказа от войн, как средства разрешения споров. Однако приходится констатировать, что поводов для большого оптимизма, увы, нет. А потому, наверное, стоит попытаться дать прогноз того, какие новинки появятся в армейских арсеналах в не столь уж отдаленной перспективе.
Если посмотреть, как на протяжении последних примерно 40 лет шло развитие наиболее мощных и опасных систем вооружений — ядерного оружия и средств его доставки, — то вполне отчетливо прослеживается тенденция перехода от сверхмощных систем, способных причинить колоссальные разрушения и вызвать огромные человеческие жертвы, к значительно менее мощным, но более точным. Эта тенденция косвенно подтверждается и в выступлении в 1993 году отца американской водородной бомбы, одного из авторов программы «звездных войн» физика Эдварда Теллера. Он, в частности, предложил использовать для нанесения ударов по территории противника небольшие ядерные заряды мощностью в 100 тонн ТНТ (для сравнения, мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму, составляла 13 000 тонн). Атомная бомбардировка такими зарядами разрушит инфраструктуру страны, а гражданское население, по мнению ученого, необходимо заранее предупредить, и оно покинет опасные зоны. По словам Теллера, это исключит человеческие жертвы. Так что можно с достаточной уверенностью прогнозировать дальнейшую миниатюризацию ядерных вооружений при одновременном повышении точности попадания.
Вообще в последние годы в наиболее экономически развитых странах наметилась некая тенденция отхода от ядерного оружия. В этом плане весьма примечательна мысль опять же Эдварда Теллера, прозвучавшая применительно к программе СОИ. Еще в 1988 году в газете «Обсервер» он, в частности, писал: «Успехи в области уменьшения размеров различных устройств и использование последних достижений электроники и вычислительной техники привели к разработке небольших оборонительных систем, которые, обладая большой скоростью, поражают наступательную систему оружия. Легкий и дешевый «булыжник», выпущенный из сделанной по последнему слову техники «рогатки», способен уничтожать относительно небольшие объекты, такие, как танк или ракета, но его нельзя использовать для широкомасштабного уничтожения.