Журнал «Если», 1997 № 04
Шрифт:
«Если», 1997 № 04
Ларри Нивен
ОТ
Возвращение домой. Бескрайняя межзвездная пустота вернула меня в исходную точку — вот она, прямо подо мной, на крыше «Иглы Рэнда». Триста этажей стеклянных окон отражают мне в лицо пламя заката, аэротакси плавно скользит к посадочной площадке.
Возвращение домой. Сейчас мне полагается ощущать тепло и безопасность. Но я их не испытываю.
По широкой лестнице из черного мрамора я спускаюсь в вестибюль.
— Привет, Эмилио, — здороваюсь я с охранником.
— Добрый вечер, мистер Кокс, — улыбается он и ждет, пока я отопру дверь лифта — своего ключа у него нет, — потом придерживает ее для меня. Ничего необычного он не замечает.
Ключ от квартиры я держу наготове. А что если у него гости? Глупости. У меня в тот вечер не было гостей.
Двенадцать этажей вниз. Я становлюсь напротив глазка и нажимаю кнопку звонка.
— Кто это? — спрашивает знакомый голос.
— Ты меня видишь?
— Да.
Я улыбаюсь. Мускулы лица напрягаются, дыхание учащается.
— Тогда кто же я?
Пауза.
— Жаль, не могу сравнить отпечатки наших сетчаток.
— Они совпадут, Джордж. Я — это ты.
— Да, конечно.
Он сомневается, но я на него не в обиде.
— Я — это ты. И у меня есть ключ от своей квартиры. Доказать?
— Валяй.
Я открываю дверь и захожу. Шок воспоминания бьет меня в солнечное сплетение. Столы, стулья, любимое кресло, диван с еле заметным пятнышком от пролитого коктейля. Оригинал Эдди Джонса. Галлонная бутылка бренди в баре. Двадцать шесть лет в космосе, и почти все время в анабиозе, но это уже позади. Я дома.
Здесь все на месте — вплоть до жильца, Джорджа Кокса, только он держится от меня подальше, не желая рисковать. В руке у него огромный складной нож, гравированное лезвие которого похоже на широкий серебряный лист.
— Могу сказать, откуда у тебя этот нож.
— Многие мои друзья тоже это знают, — отвечает он все еще напряженно.
— Я и не ожидал, что ты мне сразу поверишь. Помнишь, Джордж, когда тебе было… лет восемнадцать? Ты еще только собирался поступать в Калифорнийский технологический, и однажды вечером тебе стало очень одиноко и так захотелось переспать с кем-нибудь, что ты позвонил девушке, с которой до этого виделся лишь раз, на дне рождения у Гленды. Пухленькая такая и очень сексуальная на вид. Ты позвонил ей, но нарвался на ее родителей. И ты так разнервничался и завелся, что…
— Заткнись. Ладно, вспомнил. Как ее звали?
Я не смог вспомнить ее имя, в чем и признался ему.
— Снова правильно, — подтвердил он.
— Вот и хорошо. Помнишь тот закат в Канзасе, когда все небо было словно разрезано пополам фиолетовым лучом? Он тянулся почти до горизонта на востоке.
— Да. Просто невероятное зрелище. Никогда в жизни больше такого не видел. — Он задумался, потом сложил нож и бросил его в выдвижной ящик стола. — Ты — это я. Выпить хочешь?
— А ты как думаешь? Смешать?
— Я сам.
Смешивать коктейль я предоставил ему — не хочу задевать его территориальный инстинкт. Джордж взялся за «морской грог», и я счел это за комплимент — значит, по его мнению, сегодня особый повод. Что-то не припоминаю этой подробности о том вечере, когда я был им. Пока он работал, я обрезал соломинки. Он бросил на меня быстрый взгляд: никто другой не мог знать, что это наш «фирменный» способ поглощения грога.
— Ты — это я, — повторил он, когда мы уселись в кресла и приняли немного животворной жидкости. — Но каким образом?
— Черная дыра. Бауэрхаус-четыре.
— А-а. — Он этого ожидал. — Значит, я вернулся. А ведь меня еще даже не выбрали пилотом.
— Выберут.
Он глотнул из стакана и помолчал.
— Черные дыры, — сказал я. — Сингулярности. Звезды, сжавшиеся в точку. Общая теория относительности предсказала их более ста лет назад. Первую черную дыру обнаружили в 1972 году в созвездии Лебедя, она обращается вокруг звезды класса «желтый гигант». Но Бауэрхаус-четыре намного ближе.
Он кивнул. Он уже слышал это пару недель назад — по собственному времени, когда сам доктор Курт Бауэрхаус прибыл со своими лекциями в Космический учебный центр.
— Но даже доктор Бауэрхаус, — сказал я, — не захотел говорить о том, что происходит внутри шварцшильдовского радиуса черной дыры. Людей вроде Бауэрхауса сингулярности раздражают.
— Не сами черные дыры, а перемещения во времени.
— Вряд ли. Позабудь о путешествиях во времени и взгляни на черную дыру. Ее масса настолько велика, что после коллапса звезда сжимается в точку. Даже свет претерпевает красное смещение до нуля, если вырывается наружу. Ты можешь представить такое?
— Все это есть в уравнениях, — пожимает он плечами. — Так сказал Бауэрхаус. Относительность выглядит странно с точки зрения здравого смысла, но любые эксперименты ее подтверждают.
— Возможно, черная дыра есть проход в другую вселенную или в иную часть нашей. Это тоже есть в уравнениях. И можно рассчитать траекторию движения вокруг вращающейся черной дыры, которая выведет тебя в точку старта, минуя сингулярность. Звучит довольно безобидно, пока не начинаешь соображать, что речь идет о «точках событий» — точках в пространстве-времени.