Журнал «Если», 1998 № 06
Шрифт:
— Рад это слышать.
И с облегчением расслабился, поняв, что существо не намерено продолжать беседу.
Вскоре многоногое создание начало просачиваться в дверной проем. Оно двигалось с трудом, обмотанное белым пластырем. Задержавшись у входной двери и приглушенно бросив: «Спасибо, док!», — оно удалилось.
Биллингсли подошел к спящему дракоиду и ткнул его в бок, отчего чешуя существа звякнула. Дракоид зевнул, потянулся и огляделся из-под прикрытых век. Потягиваясь, он опрокинул массивный стул и чуть не разбил лампу. Нерт успел отскочить, прежде чем
Дракоид протиснулся в дверь кабинета, и чешуя прорезала в дверном проеме глубокие борозды.
Затем настал черед «простыни», а потом и фомальгаутца.
Нерт вздохнул с некоторым облегчением.
Когда «голубой конус» выйдет, он наконец сможет побеседовать с доктором Биллингсли один на один.
В наступившей тишине Нерт слышал, как фомальгаутец за дверью излагает историю своей болезни, а доктор Биллингсли задает многочисленные вопросы или пускается в объяснения. Нерт отворил наружную дверь и взглянул на город. Солнце зашло, но небо искрилось огнями рекламы. Прожектора на крышах высотных зданий вычерчивали на низких облаках приглашения попробовать экзотические блюда, испытать потрясающие ощущения, повеселиться. Легкий прохладный бриз омыл его обонятельные нервы, изгнав запах антисептика, и донес разнообразные ароматы и чуть слышный шум, производимый множеством существ, веселящихся где-то вдалеке. Он вспомнил о Херби, томящемся в пыльном мраке заброшенной прачечной, и задумался, сможет ли тот контролировать болевые волны.
Дверь во внутреннюю комнату отворилась, Нерт вернулся назад — в угнетающий полумрак, наполненный запахом амбулатории.
В приемной вновь появился «голубой конус»:
— Ну, и как вы сейчас себя чувствуете? — спросил «земляка» Нерт.
Фомальгаутец плюхнулся в кресло и ответил:
— Еще не знаю. Доктор проводит кое-какие анализы.
Доктор Биллингсли выглянул из кабинета и бросил Нерту:
— Заходите.
Тот спросил:
— Разве вы не собираетесь сначала отпустить предыдущего пациента?
— Нет, я должен дождаться результатов исследования. Пока у меня есть время, я могу заняться вами.
Неуверенно топая в кабинет, Нерт надеялся, что дело не столь безнадежно. Он закрыл дверь и оказался лицом к лицу с сидящим за письменным столом доктором Биллингсли. Слабый запах миттлебрана вонзился в него миллионом крохотных иголок, и он непроизвольно сжал клешни. Они даже затрещали.
— Что это?
— Ничего… О, как раз из-за этого я и решил к вам обратиться. — Он трижды топнул. — Видите? — сказал он, внимательно наблюдая за доктором. — Ни с того ни с сего мой второй левый желудок начинает издавать вот такие звуки…
Нерт замер. Глаза докторка расширились, и он в ужасе схватился за живот. Он кряхтел, из глаз катились слезы. Согнувшись, врач кинулся к шкафу с лекарствами и начал тыкать ключом в замок. Он был в таком состоянии, что не замечал ничего вокруг, кроме своей собственной боли.
Нерт вытащил камеру из-под простыни и начал снимать доктора. Тот рылся на полке, уставленной колбами, бутылочками, упаковками таблеток, и наконец, достав маленькую коробочку с белым порошком, принялся растирать его по лицу. Он кашлял, переводил дыхание, вновь втирал порошок. Постепенно доктор выпрямился. И впервые заметил камеру Нерта.
— Что вы делаете?
Нерт под одеялом сменил окраску на бледно-синюю. Он щелкнул клешнями и закружился по комнате, точно дервиш, стараясь сбросить избыток нервной энергии, которую сообщал ему миттлебран. Когда он заговорил, его голос дрожал.
— Съемку, приятель. Доктора Биллингсли, принимающего миттлебран.
— Кто вы?
— Нерт, дроши. Помните? Позавчера вечером, отель «Галактика». Предлагаю вам купить пленку. За тысячу кредиток.
— Ясно, — Биллингсли небрежно обошел письменный стол — за ним стояла смотровая кушетка. — Небольшой шантаж, а?
Доктор положил ладони на стол и внезапно поднял их — в руках он держал пистолет.
— А теперь, — произнес эскулап, — положи камеру на стол и убирайся отсюда.
Нерт взвился и вновь трижды топнул ногой.
Лицо доктора Биллингсли сморщилось, точно высохшее на солнце яблоко, он застонал и выронил пистолет.
— Быстро! — прокричал Нерт. — Тысячу кредиток!
Доктор проковылял к конторке, открыл нижний ящик и извлек металлическую коробку. С трудом удерживаясь на ногах, отсчитал нужную сумму и бросил пачку на стол.
Нерт вынул кассету из камеры и, положив ее перед доктором, забрал деньги. По комнате плясали яркие вспышки — первый признак миттлебранового шока. Если он начнет слышать звук колоколов, ему и впрямь понадобится медицинская помощь.
— Пока, — бросил он второпях и пулей вылетел из комнаты.
Трехногой трусцой, характерной для дроши, он пронесся через приемную, швырнул пустую камеру фомальгаутцу, отворил дверь и выбежал на ржавую лестницу.
Фомальгаутец, было, рванул за ним с криками: «Погоди! Зачем мне эта штука?», но взвизгнул от удивления, когда доктор Биллингсли ухватил его сзади и втащил обратно в приемную.
Приблизившись к отверстию в старой, деревянной двери, Нерт прокричал:
— Выходи! Ему не потребуется много времени, чтобы сообразить, что он не того схватил.
Нерт направился к подворотне и начал подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Херби катился за ним, точно мягкое живое колесо.
Они пересекли улицу и спрятались в тени гротескной скульптуры на старом портике, а доктор Биллингсли пронесся мимо, преследуемый фомальгаутцем, который все еще размахивал камерой и орал что-то насчет анализов.
Когда они скрылись, Нерт и Херби вышли из тени и поглядели на пустую улицу. Херби сказал:
— Он больше убивается из-за того, что его одурачил новичок, чем из-за потери тысячи кредиток. Кстати, ты взял деньги?
— А как же. — Он пошуршал пачкой банкнот.
— Если мы собираемся улетать, нам нужно поторопиться.
Приятели направились к ближайшему транспортеру. Запах миттлебрана почти улетучился, и Нерту становилось лучше с каждым шагом. Он приостановился: