Журнал «Если», 2000 № 01
Шрифт:
— Мой сын, — прошептала она. — Мой сын. Мы поговорим немного погодя. Так много надо сказать… объяснить…
— Ничего не нужно объяснять. Я знаю, что произошло в пещере… и прежде. Мне больно, что жизнь принесла тебе столько страданий.
Кормак почувствовал, как ему в спину повеяло холодом, и услышал шаги нескольких человек. Оглянувшись, он увидел молодого рыцаря со светлыми, коротко остриженными волосами и двух стариков — высокого, чьи длинные седые волосы были заплетены в косу по обычаю южных племен, и щуплого, который шел, заметно прихрамывая. Они остановились и поклонились Кормаку.
— Добро пожаловать, — сказал старик с косой. — Я Гвалчмай, а это Прасамаккус и Урс, который называет себя Галеадом.
— Кормак Даймонссон.
Прасамаккус покачал головой.
— Ты сын Утера, верховного короля Британии. И наша надежда на будущее.
— Не возлагайте на меня надежд, — сказал он. — Когда все кончится, я вернусь в Каледонские горы. Здесь мне делать нечего.
— Но ты же рожден стать королем, — возразил Гвалчмай. — И другого наследника нет.
Кормак улыбнулся.
— Я родился в пещере, меня вырастил однорукий сакс, который знал о благородстве больше всех, кого мне довелось встретить с тех пор. Я не хочу быть наследником Кровавого короля. Я убивал людей и сражал демонов; я отправлял души во мрак и прошел через Пустоту. Этого достаточно.
— Ты должен всегда оставаться самим собой, принц Кормак. Ты упомянул Пустоту. Расскажи нам о короле, — обратился к нему Прасамаккус.
— Я привел его назад… Много вам будет от этого толку!
— О чем ты? — спросил Гвалчмай.
— Его разум…
— Довольно! — остановила их Лейта. — Король вернется. Он человек железной силы. А теперь все вы оставьте нас.
Несколько часов Лейта сидела рядом с королем, поглаживая его лоб или держа за руку.
Утер пошевелился. Вновь он прошептал два своих слова. И опять. И опять.
— Что ты хочешь сказать мне? — спросила она, но его глаза смотрели в никуда. Позади прозвучали шаги, и на лицо короля упала тень Галеада.
— Он все время повторяет «не знаю». Что это, чего он не знает, Галеад?
— Его пытали, чтобы найти Меч, и, думаю, он не знает, где он спрятан. Я видел во сне его последний бой. Он подбросил Меч высоко в воздух и выкрикнул имя.
— Чье имя?
— Твое, госпожа.
— Мое? Так где же Меч?
— Я много над этим размышлял, — сказал Галеад, — и мне кажется, я знаю ответ. Послать Меч тебе Утер не мог, он ведь думал, что ты умерла. Когда Пендаррик явился мне, он говорил загадками, но на самом деле слова его достаточно ясны. Он говорил о добре и зле, и я думал, что он подразумевал Вотана. Он сказал, что я должен распознать подлинного врага, и тогда пойму, как сражаться с ним.
— И кто же подлинный враг?
— Ненависть — вот враг. Когда я увидел сожженную сакскую деревню, я возненавидел готов. И казалось такой безделицей найти Лекки и взять ее с собой. Но я смог привезти ее сюда, и она познакомилась с тобой. Эта встреча растопила твое сердце, позволила преодолеть горечь. И теперь, как и должно, ты здесь с тем, кого любишь. И это ключ.
— Теперь и ты изъясняешься загадками Пендаррика.
— Нет, госпожа. Утер не послал Меч мертвой Лейте. Он послал его своей любви, думая, что Меч никуда не пропадет, и никакой враг его не отыщет.
— Что ты такое говоришь?
— Меч ждет, госпожа. Я не мог бы прийти к Моргане, владычице Острова, но только к женщине, которой принадлежит любовь короля.
Королева глубоко вздохнула и подняла руку, раскрыв пальцы. Их окружило пылающее сияние, словно по зале прокатилось эхо огня. Галеад заслонил глаза, потому что свет становился ослепительным, выливался из окон к двери, рвался вверх сквозь отверстие в кровле.
Прасамаккус увидел сияние через дверь своей хижины, услышал крики сестер, столпившихся перед круглым домом. Спотыкаясь, он выбрался наружу и увидел, что из дома вырываются столпы огня. Страшась за жизнь короля, он захромал туда, заслоняя локтем глаза. Его нагнали Гвалчмай и Кормак.
На дамбе в благоговейном молчании стояли ветераны Девятого, глядя, как ширится свет, затопляя золотом Остров Хрусталя.
В пятидесяти милях оттуда в Виндокладии готы тоже увидели это чудо, и сам Вотан, выйдя из шатра, стоял на безлюдном склоне холма и смотрел на пылающий свет, опаляющий небо.
А в круглой зале ослепленная блеском Лейта подняла руку и почувствовала, как ее пальцы сжали рукоять великого Меча. Медленно она опустила руку с ним, и свет померк. В дверях Прасамаккус и Гвалчмай упали на колени.
— Он послал его своей любви, — прошептала Лейта, и слезы хлынули из ее глаз, когда она положила Меч рядом с королем и сомкнула его пальцы на рукояти. — Меч у меня, — сказала она, — а теперь я должна найти своего короля. Посиди со мной, Галеад.
Голова ее поникла, глаза закрылись, и ее дух унесся в край снов с могучими деревьями и гордыми горами. На берегу озера сидел юноша с белокурыми волосами и кротким лицом.
— Туро, — сказала она. Мальчик поднял голову и улыбнулся.
— Я так надеялся, что ты придешь, — сказал он. — Тут такая красота! Я никогда отсюда не уйду.
Она села рядом с ним и взяла его за руку.
— Я люблю тебя, — сказала она. — И всегда любила.
Приподняв лицо, она поцеловала его ласково, нежно. Его руки свободно гладили ее тело. Они легли на траву и слились воедино.
— Туро! Туро! Туро! — простонала она и поцеловала его губы, а потом щеку, ощутив жесткие волосы бороды. Ее ладони гладили широкую спину мужчины, ласкали узлы мышц и бесчисленные шрамы.