Журнал «Если», 2001 № 01
Шрифт:
— Почему бы тебе не поговорить со мной вслух, мой дорогой? — спросила женщина с фальшивой капризностью. — Скажи хоть несколько словечек, осчастливь меня. У тебя такой милый голос, когда ты говоришь вслух.
Это была правда, только ангел не говорил вслух, если не было особой нужды, ну, например, дать заказ бармену. Наверное, еще и из-за голоса бармен подумал о нас то, что подумал — но сейчас не было толку вспоминать об этом.
— Хорошо, — ответил ангел, и я понял, что он ужасно устал. — Скажу несколько слов. Ты счастлива?
— Я в экстазе. Но все равно тебя не отпущу. Высажу твою собачку у первого госпиталя,
Так, сказал ангел. Мне тоже было больно.
Я вспомнил, как он стоял на углу, там, где я околачивался в одиночку, пока он не появился. Он стоял, наполненный болью. Не знаю, почему и отчего, но я сразу повел его домой, и через некоторое время боль исчезла. Думаю, когда он решил, что мы теперь вместе.
Серебряный поток за спинкой сиденья все сгущался. Я подставил под него ладони, и в голове вроде как засветились картины. Я увидел ангела до того, как он стал моим Ангелом, в чудесном доме — и как она возила его повсюду, в рестораны, магазины, на вечеринки, и все думала о нем, непрерывно думала, так что заполонила его всего, и ему приходилось делать то, что она требовала. Иногда воровать, другой раз — чудить, заставлять людей делать глупости, к примеру, вдруг начинать петь или снимать одежду. Обычно это бывало на приемах, а она сама там дурила официантов. С помощью ангела она знакомилась с мужчинами, и те начинали думать, что лечь с ней в постель — самая замечательная вещь на свете. Потом заставляла ангела показывать ей других, кого сюда выслали — как и его, за преступление. Вроде той официантки без лица. Она смотрела на них, иногда пробовала делать с ними всякое, чтобы им стало неуютно или плохо. Но обычно только разглядывала.
В самом начале этого не было, с трудом выговорил Ангел, и я понял, что ему стыдно.
Это понятно, сказал я. Поначалу люди бывают милягами, я уж знаю. И все о тебе вызнают.
Женщина рассмеялась.
— Вы такие милые и жалкие! Трогательные, как пара детишек. Наверное, именно этого ты и искал — ведь так, мой дорогой? Но дети тоже могут быть гадкими, правда?
Она снова посмотрела на меня в обзорное зеркало, немного наклонившись, и я испугался, не видит ли она, что я делаю с серебряной штукой, которая все еще лилась из Ангела. Теперь текло потише. Оставалось мало времени. Я хотел закричать, но Ангел успокоил меня насчет того, что будет дальше. Женщина спросила у меня:
— Так что с тобой произошло все-таки?
Объясни ей, сказал Ангел. Я понял: чтобы протянуть время, чтобы занять ее разговором.
Я родился чудным, сказал я. Двуполым.
— Гермафродит! — воскликнула она прямо-таки с восхищением.
Она любит уродов, проговорил Ангел, только ей на них плевать.
Сделали операцию, но получилось плохо. Когда я стал старше, это пытались исправить, но у меня какая-то неправильная химия, что-то в этом роде. Родители меня стыдились. Я от них ушел.
— Ах, бедняжка, — отозвалась она, хотя ничего подобного не думала. — Ты совсем такой, какой
Я не хочу. Это все давным-давно осталось позади. Мне это не нужно.
— Как раз та собачка, которая тебе отлично подходит, — сказала она Ангелу. — Очень жаль, что нам пришлось расстаться. Но теперь я не могу обходиться без тебя. Жизнь так скучна. Пустая жизнь. И такая… — Она вроде смутилась. — Такая, будто с тех пор, как ты меня оставил, мне незачем жить.
Не я оставил, сказал Ангел. Ты.
— Нет! Там была масса твоего, и тебе это известно. И известно, что ты вызываешь привыкание — уже знал, когда сюда явился… когда тебя выслали. Эй ты, собачка, знаешь за какое преступление его выслали сюда, в тихую заводь — на планету для ссыльных?
Знаю, сказал я. На деле-то ничего не знал, но не собирался говорить ей об этом.
— А что ты скажешь о таком, бесполая домашняя собачка? — радостно спросила женщина и нажала на педаль, разгоняя машину. — Что скажешь о преступном отказе от брака?
Ангел вроде как застонал вслух и рванул рулевое колесо. Машину дико развернуло, я свалился назад, серебряная штука Ангела потекла по мне сверху. Я старался собирать ее в рот, как делал всегда, но она растекалась по всей машине. Послышался треск — колеса ушли с дороги на обочину. Что-то — наверное, ограждение — ударило машину в бок, тормознуло ее, и меня бросило на пол. Женщина визжала и ругалась, Ангел не издал ни звука, но внутри головы я слышал, что он вроде как причитает: пусть будет, что будет. Ангел мне об этом говорил и прежде, когда я взял его домой: здесь, говорил он, они не могут долго протянуть — изгнанники из его мира и других миров. С ними что-то случается, даже если они связываются с кем-нибудь вроде меня или женщины. При аварии, или люди их убивают. Вроде как антитела в человеческом организме сражаются с болезнью. Хоть я и здешний, было похоже, что сейчас и я погибну в дорожной аварии вместе с Ангелом и женщиной.
Мне было все равно.
Машину вынесло на шоссе и сразу бросило опять вправо. Вдруг под нами ничего не оказалось, потом мы плюхнулись на что-то — на грунт или траву. Машину бешено швыряло вверх и вниз. Я вжался в спинку сиденья как раз вовремя, чтобы увидеть, как на нас летит дорожный указатель. Он пробил ветровое стекло со стороны женщины, а потом я долго ничего не видел — только самый сильный за все время серебряный фейерверк.
Трудно было не потревожить Ангела. Каждое движение было мукой для него, но я не хотел оставлять его в машине рядом с женщиной, пусть даже мертвой. То, что я был сзади, спасло меня от битого стекла и спину особо не повредило.
Я положил Ангела на траву чуть в стороне от машины и посмотрел вокруг. Мы были, может, в ста метрах от шоссе, рядом с параллельной дорогой. Было темно, однако я смог прочитать надпись на указателе, который пробил ветровое стекло и располосовал надвое голову женщины. «Впереди ремонт дороги. Сбавьте скорость». Вдалеке на дороге мигал желтый огонь; сначала я испугался, что там полиция, но мигалка оставалась на месте, и я понял, что это и есть указатель ремонта.
— Дружище, — прошептал Ангел.