Журнал «Если», 2001 № 10
Шрифт:
Мать Эммы Стоукс стала искать кого-то вроде меня, как только узнала о скором освобождении Саммерса. Она продала дом, который муж был вынужден оставить ей после развода, сняла комнату в Далстоне, в окружении турецких ресторанов и их темнокожих посетителей. Но деньги для нее ничего не значили. Она хотела одного: знать. Знать, что именно он это сделал. Искупить вину перед погибшей дочерью, вернее, перед преследующими ее призраками, если они еще оставались.
Я, разумеется, мог бы мгновенно излечить ее, но зачем? Деньги мне нужны. Очень.
И все же мне было ее жаль. Я попытался снова объяснить: все, обнаруженное мной,
Недалеко от Кингсленд-роуд и того места, где снимала комнату миссис Стоукс, в одном из кварталов, пользующихся дурной славой, есть дом, где вы можете без излишних формальностей взять напрокат револьвер всего за пятьдесят фунтов в час. Но я сомневался, что она жаждет мести, а кроме того, не мое это дело — давать советы. Мое дело — общение с мертвыми.
Я изложил ей свои условия. Она, как выяснилось, их уже знала и помимо денег принесла с собой все остальное. Деньги она вручила без малейшего колебания. Что же касается остального… с этим она рассталась не без усилия.
— Вы найдете ее, — прошептала она.
— Вернее, вступлю с ней в контакт, когда все будет кончено.
Она хотела было дать мне номер автомата в ее пансионе, но я отказался.
— Я редко пользуюсь телефонами, миссис Стоукс. Но будьте уверены, что я отыщу Эмму. С условием: когда все кончится. Не раньше. Это может занять какое-то время.
— Я ждала двенадцать лет, мистер Карлайл.
Направляясь к выходу, она задала вопрос, на который не осмеливалось большинство моих клиентов.
— Почему вы так живете?
Сказано это было с оттенком чопорно-провинциального осуждения.
— Вам не обязательно приходить сюда снова, — заверил я.
— Нет, мне все равно. Но это придает всему, что вы делаете… нечто театральное. Производит впечатление обычного шарлатанства. Надеюсь, что это не так, мистер Карлайл. Я отдала Эмму в ваши руки.
Прежде всего я отправился на Кингс Кросс, но здесь не было ничего от Эммы Стоукс, как, впрочем, и от других жертв. Другие духи, разумеется, так и роились здесь — в основном, клочья и обрывки удовлетворенной похоти, смешанные с искрами ярости клиентов местных шлюх, все еще, обслуживающих вокзал, несмотря на видеокамеры охраны и дополнительные полицейские патрули. Все это я отбросил, но немного позже вдруг обратил внимание на старуху, наблюдавшую за мной из высокой травы и сорняков, разросшихся среди паутины ржавых рельсов. Судя по длинному черному платью и шали, она принадлежала викторианской эпохе, и я мысленно напомнил себе: надо проверить, в чем дело, как только завершу расследование. Древние привидения редки даже в Лондоне. Казалось, я знаю их всех, тем более, что особое пристрастие питаю к викторианским призракам.
Позже, когда я спросил о ней библиотекаря, тот слегка улыбнулся:
— Вы еще многих из нас не знаете, Карлайл. Живым не дано ведать имена всех мертвых.
— Но вам известно, кто она.
— К сожалению, нет. Впрочем, я могу справиться…
— Не сейчас.
— Ну да, вас больше занимает убийца девушки. Как, должно быть, вы низко меня ставите, если вынуждаете общаться со столь гнусными типами.
— Вам необязательно делать это.
В кармане моего пальто лежало все, что передала мне миссис Стоукс, и библиотекарь чуял, что это там, недаром его глаза, тусклые звезды на бледном лице, не отрывались от заветного места.
— Он жив, — сообщил библиотекарь. — Где он?
Я объяснил.
— А, чайные и Нью-Ривер… Я провел там, в тенистых лугах, много счастливых дней.
Чайных там давно не было. Их построили много лет назад — и с тех пор неоднократно перестраивали, одновременно с Макуис Истейт. Роберт Саммерс занимал там однокомнатную квартиру. Я следил за ним почти весь день, который он провел сначала на скамейке треугольного парка в Айлингтоне, на перекрестке Аппер-стрит и Эссекс-роуд. Пришлось ждать почти целый час на ближайшей ветке метро Сейнсбери, пока он покупал еду в бакалее. Жалкий маленький человечек, небритый, запущенный, с тупой гладкой физиономией и седеющими волосами на невысоком лбу. Черный костюм с грязной рубашкой, которая когда-то претендовала на белый цвет. Окружающие инстинктивно сторонились его, и он существовал в некоей пустоте.
Но призраки к нему не липли. Может, ещё в тюрьме перешли к кому-то более сильному. Большинство привидений — легкомысленные, неверные существа.
Библиотекарь был одним из самых упорных: мертвая оболочка человека, ушедшего из мира живых в середине девятнадцатого века. Как многие духи, он не распространялся о том, кто избавился от него. На самом деле он не был библиотекарем, но имел какое-то отношение к книгоиздательству: то ли продавец, то ли переплетчик, а может, редактор. И обитал почти постоянно в читальном зале Британской библиотеки, куда я приходил, чтобы проконсультироваться с ним, притворяясь, будто изучаю историю британских профсоюзов, и часами беседовал на самые различные темы.
Шел дождь, и тяжелые капли барабанили по крыше.
— Что будете делать, когда это место закроют?
— О, в подобных заведениях недостатка нет. Быть может, я наконец решусь уйти на покой. Двадцатый век становится несколько утомительным, и я без всякого восторга жду нового тысячелетия. А теперь давайте то, что принесли, и я исчезну столь же молниеносно, как Пак или Ариель.
Я вынул все, что дала мне миссис Стоукс, и положил на стол. Квадратик голубой материи, вырезанный из старой простыни Эммы. Полузасохшая губная помада. Простые белые трусики от «Маркса и Спенсера». Снимок — очевидно, сделанный в ателье фотографа.
Библиотекарь алчно, как наркоман, уткнулся во все это.
— Да… очень стильно… так хорошо… — вздохнул он и немедленно растворился в пространстве. Последними исчезли звезды глаз.
Пока я собирал вещи и книги, прозвенел звонок. Время закрытия.
Подобно библиотекарю, я нахожу последние годы двадцатого века крайне утомительными. Из-за моей манеры одеваться и обставлять квартиру люди предполагают, будто я специально подражаю викторианскому стилю, чтобы выразить презрение к современности, но это не так. Этот стиль просто стал моей второй натурой. Я не смог перерасти его, если можно так выразиться. Кроме того, именно в это время моя семья приобрела власть над мертвецами. Мы гордимся своей долгой и славной историей, и среди нас было немало экзорцистов, изгонявших нечистую силу. Но именно мой дед занялся непознанными, а точнее, паранормальными явлениями. Это он обнаружил и систематизировал способы общения с мертвецами.