Журнал «Если», 2002 № 06
Шрифт:
— А я? — не свойственным ей фальцетом воскликнула Анна,
— Что вы? — не понял руководитель проекта.
— Я же ничего не нарушала, — подавшись вперед, с трагизмом в голосе произнесла она.
— Это не важно, — с досадой проговорил Парамонов. — Одна вы мне не нужны. Кроме того, что мы изучаем влияние виртуального времени на старение организма в реальной жизни, мы еще наблюдаем взаимодействие полов. Да что вы мне морочите голову? Вы тоже вошли в комнату.
— Что ж мне теперь делать? Я из-за вашего эксперимента уволилась с работы, — тихо сказала Анна, попутно пытаясь вспомнить, так ли это.
— Это не
— Это было не две недели, а восемь с лишним лет назад, — едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, поправила его Анна.
— Для вас, — всем своим видом показывая, что разговор закончен, ответил Парамонов. — А для всех остальных две недели. Все, я больше вас не задерживаю. — Он подошел к двери, раскрыл ее и в ожидании, когда они покинут кабинет, закатил глаза к потолку.
— Две недели, — изумленно проговорил Дмитрий и пошел к выходу. — Неужели прошло всего две недели?
— Да, голубчик, — напоследок сказал профессор. — Так что вы немного потеряли.
После долгой нудной процедуры получения вещей из камеры хранения и молчаливого переодевания Дмитрий и Анна вышли из здания института и остановились под козырьком подъезда. Старая одежда, от которой они успели отвыкнуть, казалась им неопрятной и чужой, словно они вынуждены были надеть обноски с чужого плеча. Оба выглядели подавленными, и осенний дождь лишь усугублял отвратительное настроение. Дмитрий взглянул на жену и вдруг поймал себя на мысли, что не такая уж она молодая и красивая. Он вспомнил ту молодую красавицу Анну, встретился с женой взглядом и с досадой подумал, что после стольких лет пребывания в несуществующем мире, обживание этого будет нелегким.
Улица, где находился институт, была совершенно пустынна, порывистый ветер срывал с деревьев последние желтые листья, и те, прочертив в воздухе замысловатую кривую, шлепались на мокрый асфальт.
Подняв воротники плащей, Дмитрий с Анной молча разглядывали этот тихий печальный уголок реального мира, куда они неожиданно вернулись, и думали примерно об одном и том же.
— Не верится, что мы здесь пробыли всего две недели, — наконец произнесла Анна. — Я даже забыла, куда нам ехать.
— Да, — мрачно согласился Дмитрий. — Возвращеньице не из приятных. — Он нащупал в кармане ключи от квартиры, погремел мелочью и, обращаясь к самому себе, спросил: — Надеюсь, деньги остались те же?
— Две недели, — удивленно посмотрев на мужа, напомнила Анна.
— Две недели, две недели, — раздраженно повторил Дмитрий. — Нет, не две недели, а восемь с лишним лет! И все эти годы я просыпался каждое утро и чувствовал, что существую. По-настоящему живу. Я помню каждую прожитую секунду, потому что не воображал, что живу, как считает этот идиот профессор, а работал, работал, работал…
— Во сне, — вставила Анна.
— Не знаю, — сразу потеряв интерес к разговору, проговорил Самолетов и шагнул под дождь. — Может, это тоже сон, и из этого мира есть такой же выход через какую-нибудь дверь с дурацкой надписью.
Эта часть города, где находился институт, разительно отличалась от тех
— Зараза! — по-кошачьи тряся ногой, громко выругался Дмитрий.
— Могли бы заплатить хотя бы за две недели. За это время я бы давно нашел себе работу.
Не удержавшись, Анна скептически хмыкнула, и Самолетова прорвало:
— Заткнись! Я, по крайней мере, пишу, и меня иногда публикуют…
Анна едва удержалась, чтобы не хмыкнуть еще раз, но в том, как она резко отвернулась, Дмитрий уловил не прозвучавшую насмешку и распалился еще больше.
— А ты сколько лет… — Более чем восьмилетнее пребывание в виртуальном мире сбивало Самолетова с толку, он совсем запутался со временем и потому сделал паузу и смачно сплюнул на асфальт. — А ты все мечтаешь устроиться по профессии! Но такой профессии не существует, чтобы ни черта не делать и получать хорошую зарплату!
— В этом году… — начала Анна и остановилась, засомневавшись, в этом ли году это было. — В этом году я заработала больше тебя.
— Больше, — пробурчал Дмитрий, мысленно пытаясь перебросить временной мост между двумя далекими берегами настоящего, разделенными восемью годами фантастического сна.
Насчет заработка Анна сказала правду, и Самолетову ничего не оставалось делать, как перекинуться на Парамонова и его лабораторию.
— Если они изучают старение, зачем нас сделали кинозвездами? — продолжал он. — Зачем? Почему не инженерами, водителем и официанткой, наконец? Черта с два! Они хотели узнать что-то другое!
— Какая теперь разница? — устало проговорила Анна.
— А такая! — закричал Дмитрий. — Нас обманули! Мы согласились стать подопытными кроликами, крысами, и нам не заплатили! Это был другой эксперимент…
— Ну и что? Все равно мы никогда не узнаем, чего они хотели. А если и узнаем, что это даст?
— Сволочи! — продолжал неистовствовать Самолетов. Дмитрий прекрасно понимал, что жена абсолютно права, но его распирало от обиды, и он ничего не мог с собой поделать. — С людьми так не поступают. У нас денег только на дорогу и на хлеб.
— Можно поехать к твоей тетке и пообедать, — равнодушно ответила Анна и так же равнодушно добавила: — Если бы ты не пил…
— Заткнись! — заорал Дмитрий.
— Если бы ты не пил, — стиснув зубы, упрямо повторила Анна, — тебя бы не выгнали с работы, и нас не выкинули бы из эксперимента.
— Идиотка, — только и нашел, что сказать, Дмитрий и неожиданно прибавил шагу. Не разбирая дороги, он быстро шагал по улице, желая поскорее оторваться от жены, которая, впрочем, и не пыталась догнать его. Дмитрий вдруг до такой степени сделался ей противен, что она едва удержалась от злобного выкрика: «Ненавижу!».