Журнал «Если», 2002 № 10
Шрифт:
Пока бегал к метро и там метался минут десять вверх и вниз по Настреженке, распугивая прохожих, в поисках открытого киоска с мороженым, небо потемнело окончательно.
— Вам какое? — спросила пожилая мороженщица. — Есть шоколадное. Есть еще с карамелью, с клубникой…
— А нет у вас чего-нибудь чисто белого? — спросил я. — Без добавок?
Тяжелые брикеты пломбира с давно неактуальным ценником в «48 копеек» холодили ладони и оттягивали карманы куртки. Преодолев половину моста,
Сердце неприятно подпрыгнуло в груди, когда я не обнаружил ее в том месте, где мы расстались. «Опоздал!» — пронеслась в голове отчаянная мысль.
Я перевесился через перила. Черные после заката воды Москвы-ре-ки казались зловещими. Капелька растаявшего пломбира медленно скатилась по запястью и полетела вниз к воде, мгновенно пропав из поля зрения.
А ведь, подумалось, если бросить туда, допустим, камень, всплеска никто не услышит…
— Але!
Я обернулся на нетерпеливый оклик.
Слава Богу — она! Никуда не делась, просто отошла шагов на двадцать, притаилась за опорой моста от посторонних глаз, так что сразу и не разглядишь. Ей теперь легко прятаться, невидимой на фоне фиолетового неба.
Когда я сдирал обертку с первого брикета, руки почти не дрожали…
Однако двадцать минут поедания пломбира не принесли видимого результата. Все это время я, обнимая, прижимал Маришку к чугунной ограде моста, своей спиной отгораживая от редких прохожих. Приговаривал что-то невнятно-успокоительное: «И еще чуть-чуть, и еще капельку, вон пальцы уже побелели… Немножко…»
А Маришка сосредоточенно молчала, для верности прижав ладонь ко рту. Только один раз отвела в сторону мою руку с четвертой распечатанной порцией мороженого, сказала:
— Знаешь, пожалуй, иногда я действительно слишком много говорю. Тебе, наверное, нелегко со мной приходится.
— Глупая, — пробормотал я, стараясь не отводить глаз от ее лица, любимого, но сейчас — немного пугающего. — Без тебя мне было бы вообще никак. — И поцеловал ее прямо в фиолетовые, как лакмус, губы.
Которые на глазах начали розоветь.
Видно, поцелуй у меня вышел довольно-таки кислым.
Злополучный мост вывел нас прямиком к «Парку науки». До «Ноябрьской», правда, было бы удобнее, пересадкой меньше, но Маришка слишком замерзла, чтобы лишние пять минут провести на пронизывающем мартовском ветру.
Только на эскалаторе зуб у нее начал попадать на зуб. На слух это звучало жутковато, и я со всей нежностью, на какую был способен, погладил ее по холодной щеке, по заново посветлевшим волосам, стараясь успокоить, согреть. Всю дорогу она с тревогой вглядывалась в свое отражение в вагонном стекле.
Уже дома, поразмыслив, мы решили наутро заглянуть в ЦДЭ. Потолковать
— И на всякий случай возьмем с собой Пашку. Ударим по ихнему тоталитаризму нашим милитаризмом.
На том и заснули.
Жаль, подумал я, засыпая, что мы так и не попали на концерт. «Пикник» нечасто выступает в Москве. К тому же с новой программой. «Фиолетово-черный».
Хм… Интригующее название!
Маришка ошиблась вчера, ради сомнительного каламбура обозвав Пашку милитаристом. К гонке вооружений он имеет весьма косвенное отношение — скорее, как борец с наращиванием военной мощи. Из неисчерпаемого арсенала родины Пашка позаимствовал для личного пользования табельный пистолет какого-то удручающе малого калибра и, насколько мне известно, ни разу им не воспользовался. Он даже мне его никогда не показывал! Почему? Калибра, что ли, стесняется?
Вообще-то Пашка — милиционер. Или что-то вроде. Сам себя он классифицировал уклончиво, говорил, что специализируется «по экономической части». Как какой-нибудь завхоз! Профессиональными успехами делился крайне неохотно, а на неизбежный вопрос «Зачем?», заданный в разное время в разных стадиях опьянения, однообразно отшучивался: «Ну, не всем же быть веб-дизайнерами».
Я позвонил ему на следующее утро. Естественно, не по «02», а по нормальному, семизначному номеру. Плюс восьмерка. Плюс код оператора. Вот так.
Сотовый положен Пашке по службе. Во-первых, потому что он постоянно в разъездах. Во-вторых, из-за его экономической специализации. В самом деле, неловко получится, если в присутствии представителей большого бизнеса у тебя в кармане вдруг хрюкнет рация и, выматерившись для завязки разговора, потребует четырнадцатого. Так можно потерять лицо.
— Алло? — произнесла трубка приятным мужским голосом.
— Па-аш! — просительно протянул я.
— Са-аш! — услышал в ответ.
Такова традиция. Что-то вроде комбинации пароль-отзыв.
Зашел я на всякий случай издалека. Да и неясно, с чего тут можно начать, так, чтоб сразу не обвинили в скудоумии. Причем, вполне заслуженно.
— Ты, — спросил я, — в Бога веришь?
— Ясно, — ничуть не удивившись, ответил Пашка. — Следующий вопрос будет, пью ли я водку. Отвечаю сразу: на работе не пью. Тем паче в десять утра.
— А в Бога? — настаивал я. — В десять утра — веришь? Особенно в той части, где он грехи и заповеди определяет. Не убий там, не укради… не чванствуй. Читал?