Журнал «Если», 2002 № 10
Шрифт:
— Получается, со мной тоже…
Я не решился продолжить. Потер виски указательными пальцами. В горле было сухо, в чашке — пусто.
— Еще чаю? — угадал хозяин. В его взгляде, когда он развернулся от окна, я заметил сочувствие.
— Хуже всего, — размышлял Игнат; совершая манипуляции с чайниками, — что я так и не решил, как к этому относиться. С одной стороны, казалось бы, вот оно — средство сделать человека лучше. Причем средство, в отличие от наивных книжиц с поучительным
— А? — встрепенулся я. И, сообразив, ответил: — Спасибо, без.
— Так вот, с другой стороны, — он выставил на стол дымящиеся чашки, — когда человека насильно стараются сделать лучше, получается, как правило, наоборот. Ведь это насилие, согласись. Способность, которую мы с тобой приобрели… а вернее сказать, свойство, поскольку его проявление не зависит от нашей воли, так вот, это свойство — безусловно, дар, но разве мы о нем просили? Я не просил, ты тоже…
— Ну я-то, может, все-таки… — слабо запротестовал я.
Писатель посмотрел на меня в упор. Уже не с сочувствием — с жалостью.
— Хотел бы я тебя успокоить, — сказал он, — но боюсь посинеть лицом. Скорее всего, зацепило нас всех. Всех, кто позавчера ближе к вечеру оказался в малом концертном зале Центрального Дома Энергетика. Обидней, если накрыло только первые три ряда. — Игнат усмехнулся. — Или не обидней, наоборот… — Он закусил губу и пожаловался потолку: — Не могу решить!.. Я не представляю, на что это может быть похоже, каков его механизм действия. Что это — продвинутый гипноз? Излучение? Вирус? Не могу понять… И это пугает, очень пугает…
А я молчал, тупо наблюдая, как мои пальцы снова и снова пытаются подцепить с поверхности стола чайную ложечку, такую скользкую…
— Плохо? — спросил писатель.
Тени плясали на столе: Игнат, возвращаясь с чаем, задел головой свисающую с потолка лампочку; и от этого казалось, что раскачивается сам стол и предметы на нем.
— Да, — признался я. — Такое ощущение, что реальность уплывает куда-то. Как будто там, за стенами рушится мир, а мы сидим здесь в безопасности…
— На трибуне! — Игнат неожиданно подмигнул. — Чаек попиваем за неимением пива… — Он встряхнул меня за плечо. — Проснись! Мир уже давным-давно рухнул! В строго отведенном для этого месте, где-то в районе Тихого океана.
— Смешно, — констатировал я, как только до меня дошло, что речь идет всего-навсего о затопленной космической станции. Подкрепить слова улыбкой не было сил. Мысли, как бревна по мокрому склону, уныло скатывались в одну сторону: — Зачем?! Зачем я туда пошел? И на что
— Не ты один… — Писатель оторвался от табуретки, потянул с холодильника книжку в белой мягкой обложке.
— Самиздат? — спросил я.
— Не знаю. Наверное: я купил ее за десять рублей. Но тексты встречаются очень любопытные… — Игнат в задумчивости перелистнул пару страниц. — Да, закладка досталась мне в нагрузку.
Между страницами примерно в середине книги торчал уголок знакомой — до боли в сжатых челюстях! — радужной бумажной полоски.
— Как? И у тебя? — Я нетерпеливо потянул за краешек, оставляя писателя без закладки. — Откуда?
— Я же говорю, приобрел вместе с книгой. В прошлую субботу, на книжном рынке в «Игровом».
— А у кого? — Неясная надежда заставила закладку в моей руке затрепетать.
— У мужика одного, — пожал плечами Игнат. — Он такой… Неопрятный, кажется, нерусский. И говорит очень странно… Предложите разрешить, говорит. Да я и до того пару раз его там видел.
— И ты молчал!
Я вскочил на ноги, и это доставило мне удовольствие. Хоть какое-то действие, а действовать в данной ситуации было гораздо лучше, чем сидеть и медленно увязать в болоте мрачных мыслей.
— А что? — напрягся писатель.
— Так, — сказал я. — Сегодня рынок работает? До скольки?
— До двух, наверное. А что такое?
— А сейчас… — Я бросил взгляд на настенные часы, совсем забыв, что они стоят. — Мы успеваем?
— Не исключено. — Писатель сверился с наручными.
— От тебя до рынка… — я прикинул, — часа два?
— От меня до любого места часа два. Минимум.
— А если на такси?
— Дешевле на самолете, — невесело пошутил Игнат. — А к чему такая спешка?
— Нам нужно поговорить с этим… распространителем. Задать кое-какие вопросы.
— Нам? — Писатель в задумчивости посмотрел в окно и без желания согласился. — Хорошо. Хотя я не думаю, что от этого будет толк. Даже если тот мужик торгует там каждый день. Даже если он знает ответы на твои вопросы.
Прежде, чем вернуть закладку хозяину, я исподтишка взглянул на слово, напечатанное на голубом фоне. Этим словом оказалось РАВНОДУШИЕ.
Хорошо, что не «уныние», подумал я. Иначе естественным цветом для Игната Валерьева стал бы голубой.
Да. Это был бы ужас. Ведь совершенно неясно, перед кем в таком случае каяться!
«Опоздали! — подумал я, вглядываясь в лица суетливо сворачивающих торговлю книжников. — Наверняка ушел! А может, его сегодня и не было. Может, он только по субботам…»