Журнал «Если», 2002 № 10
Шрифт:
Но тут Игнат без предупреждения затормозил, наклонился и потянул прямо из рук продавца какую-то книжку, которую тот собирался уже убрать в коробку. Заглянув через плечо, я прочел название. «Замок Ругна». Чушь какая-то!
— Ты чего? — спросил я. — В другое время нельзя было…
— Тише, — шепнул писатель. — Спугнешь. — И кивнул, но как-то странно, затылком куда-то себе за спину.
Я выглянул из-за писателя, как из-за ширмы, и обрадовался: стоит, малахольный! Самый крайний в ряду книготорговцев, стоит, притулившись к панельно-кафельному
К мешку прислонен картонный лист с надписью: «Каждая покупка — 10 рублей. Плюс календарик в подарок». Явно не сам писал, грамотей, попросил кого-то.
— Окружаем. — Я принял руководство на себя. — Я зайду сзади.
Прошел будто бы в задумчивости мимо субъекта, остановился чуть позади и подал Игнату знак. Действуй!
И Игнат начал действовать. Четким шагом он подошел вплотную к распространителю, сунул руку во внутренний карман куртки и достал календарь-закладку. Резким движением поднес к лицу субъекта и процедил с холодной угрозой в голосе:
— Это ваше?
Тип вздрогнул, с перекошенной физиономией повернулся ко мне — я расправил плечи, надежно перегораживая узкий проход, — снова к Игнату и залепетал:
— Не нравится? Плохо? Могу поменяться… Нэ-э-э… Без «ся». Смотрите!
Он с готовностью развязал тесемки мешка, Игнат машинально подался вперед, чуть склонившись над распахнутой горловиной…
Я ничего не успел сообразить, писатель, на мой взгляд, не успел даже удивиться, когда пыльный мешок вдруг оказался у него на голове. Субъект толкнул нас одновременно, меня — задней частью корпуса, а Игната — обеими руками в грудь. И если мне удалось устоять на ногах, то лишенный зрения писатель, размашистыми движениями цепляясь за воздух, сделал несколько шагов назад и налетел спиной на продавщицу учебных принадлежностей, тщетно пытающуюся загородить своим худым телом разложенный на клеенке товар.
Автор непроданного пока бестселлера оставил свой автограф, похожий на след от ботинка, на обложке школьной «прописи». Захрустели шариковые ручки под ногами работника пера. Покатился по проходу свалившийся с подставки глобус. А из перевернутого мешка к ногам писателя радужными снежинками посыпались календарики и закладки.
Подозрительный тип тем временем попытался нагло смыться. Наклонившись вперед, он побежал по проходу, догнал катящийся глобус и перепрыгнул через него.
Я бросился следом. Ну что, как любит повторять Маришка, старость против опыта? Хотя, если разобраться, я и старше-то ее всего на полгода…
В груди теплом разлилась эйфория. Все просто и ясно. Если враг бежит, следовательно, он… враг! Нормальный, живой враг, которого нужно догнать, обездвижить, по желанию набить морду. А не какая-нибудь мистическая сущность, не загадочная ожесточенная субстанция, не внутренние голоса… Иными словами, с ним приятно иметь
В прыжке я умудрился удачно отфутболить глобус его хозяйке: аккуратный удар пяточкой куда-то в акваторию Атлантики — и слегка испачканная игрушка откатилась к ее ногам. Усталое лицо продавщицы выражало нерешительность: начать орать сейчас или подождать, пока мы отбежим на безопасное расстояние?
Выбегая из зала в соседний, я услышал краем уха, как освободившийся от мешка Игнат пытается откашляться и извиниться одновременно.
— Стоять! — заорал я во весь голос, возбуждаясь от погони. — Эй, впереди, задержите кто-нибудь!
И книжники охотно отвлеклись от сборов и преградили дорогу убегающему субъекту. Понятное дело, украл что-нибудь. Опять же, хоть какое-никакое, а развлечение.
Спасаясь от их цепких рук, субъект ушел вправо, на безлюдную лестницу, и стал подниматься, перепрыгивая через две ступеньки и негромко всхлипывая при каждом прыжке.
Здесь я и настиг его, неотвратимый, как кара небесная. Схватил за грудки брезгливо вытянутыми руками, притиснул к стенке, так что голова субъекта затылком несильно ударилась об угол фанерной таблички с объявлением: НЕ КУРИТЬ И СУМКИ НЕ СТАВИТЬ! Тип охнул, щеки его противно задрожали.
— Ну все, мужик! — заговорил я. — Ну, сейчас… — И вдруг осознал горькую иронию своего положения.
Мне же нельзя врать! Вернее, это бесполезно: пустые угрозы субъект распознает в момент… Еще и каяться перед ним, чего доброго, придется.
Немая сцена длилась дольше минуты, пока двумя пролетами ниже не раздался голос писателя.
— Александр! — позвал он. — Вы здесь… — Заключительное «апч-хи» заменило знак вопроса.
— Здесь, здесь! — крикнул я через плечо. — Без тебя не начинаем.
Тип в моих руках еще более съежился, увидев Игната — и было отчего! Лицо писателя покраснело, как будто он только что придушил кого-то. Или наоборот, это его кто-то душил, старательно и неумело. Из карманов куртки торчало несколько помятых закладок.
Я быстро отвернулся, чтобы не рассмеяться, и совершенно искренне сказал:
— На твоем месте, мужик, я бы испугался.
— Да уж, бойся нас! — вступил в игру писатель. — Особенно меня. Это с моего молчаливого согласия происходит большинство преступлений на свете. — И закусил губу, чтобы сдержаться, не выдать источник цитирования. Вовремя скорченная рожа пришлась как нельзя кстати.
— Я боюсь, боюсь, — запричитал тип, то ли кивая, то ли кланяясь.
— Значит, теперь ты готов ответить на наши вопросы?
И снова полукивок-полупоклон в ответ.
— Как, — сказал тип, — вы меня находите? — Я успел возмущенно раскрыть рот на ширину среднего яблока, когда тип исправился: — Нэ-э-э… Нашли. Как?
— Я сказал: ответить на вопросы, а не задать! — уточнил я, легонько встряхнув допрашиваемого.
Игнат зачерпнул из карманов пригоршню мятых бумажек, оглушительно чихнул и спросил:
— Откуда у вас это?