Журнал «Если», 2004 № 08
Шрифт:
— Я только что закончил пересматривать свои приоритеты, — задыхаясь, сообщил подбежавший Дитер, — и конкретизировал новую цель.
— Какую же?
— Вон та рощица!
Он пустился бежать вперед, но мистер Леру, как ни удивительно, не отставал, и за считанные минуты они оказались в дарующей надежду тени. Леру бросился за самый густой куст, какой только мог найти, а резкие крики возвестили ему, что разбойники достигли вершины холма и теперь спускаются. Он даже мог расслышать звон цепей и бряцание оружия. Затем звуки стали удаляться. Он перевел дух и выглянул из-за деревьев. Никого не было. Мистер Леру
— Черт побери! — произнес голос позади него.
— Дитер?
Мистер Леру медленно поворачивал голову, пока его нос не оказался напротив свирепо изогнутого, как клюв, другого носа, под которым виднелись клыки, напоминавшие зубцы шестеренки. Повыше два холодных голубых глаза. Послышалась неразборчивая речь. И вдруг…
— Боже! Я… я понимаю! — сказал мистер Леру.
— Он говорит по-викингски? — проблеял Великий Коммуникатор.
— Он хочет знать, хм, что мы за воины, почему не в кольчугах и не пришли ли мы из земли саксов? — мистер Леру почувствовал, что его разум без позволения совершил алогичное изменение веры. — Дитер, он говорит на древнеанглийском!
Мистер Леру откинулся, чтобы лучше видеть. Лицо перед ним было скорее встревоженным, чем свирепым. Оно было худым, землистого цвета, на голове седоватые волосы и проплешина. Рот кривился, как мрачный полукруг, словно его обладателю минуту назад напомнили о предстоящем визите к зубному. Одет он был в рубаху из волокон конопли, грубую, как наждачная бумага, подоткнутую под ремень, чтобы не мешала при беге. Голени покрыты шрамами и рубцами, ступни обуты в грубые кожаные сандалии. Если не говорить о плаще с капюшоном, грубо сшитом из маленьких шкурок, на которых еще сохранился кроличий мех, вид у незнакомца был аскетический.
Он протянул руку и пощупал ткань рубашки Дитера, потом изумленно поднял брови.
— Из земли данов?
Потом сказал что-то непонятное, угрожающе выставив в их сторону кинжал.
— Он хочет знать наше происхождение, — перевел мистер Леру.
Опять неразборчиво произнесенная фраза.
— Боже! Оказывается, говорить на древнеанглийском гораздо труднее, чем слушать, Дитер. Если бы только у меня было время сосредоточиться! Ну, слушайте… — и мистер Леру забормотал что-то в ответ.
— Что вы сказали ему? — спросил Дитер.
— Что мы из племени профессоров колледжа.
— А-а-а! На самом деле это, можно сказать, союз, дружище, настоящие представители народа, несут культуру в массы, свет знаний и…
Человек протянул руку, зажал рот Дитеру и зашипел.
— Это значит «тише», — объяснил мистер Леру.
— Я понял, — пробормотал в ответ Дитер.
Другой рукой человек приставил острие кинжала к ямочке у основания горла мистера Леру. Позади них на освещенном солнцем склоне холма викинги собрались посовещаться: их яркие металлические шлемы казались золотыми в послеполуденном солнце, остроугольные щиты походили на детскую мозаику, копья покачивались, словно антенны. Леру почувствовал, что острие прижалось сильнее. Ему хотелось закричать, но он решил вести себя очень, очень тихо. В интересах сотрудничества между эпохами.
Викинги двинулись в их сторону, и человек выругался.
— О, да я тоже понимаю древнеанглийский! — сказал Дитер.
Человек бросился на Дитера, чтобы заставить его замолчать, а на вершине холма
— Боже, — произнес мистер Леру голосом человека, погибающего от удушья в ресторане.
— Черт побери! — сказал человек и дал мистеру Леру тумака.
— Прекрасно, в самом деле, прекрасно, — пробормотал Дитер. — Вот уже они разделяют наши мысли и чувства, а мы затратили на это минимум времени. — Он взглянул на свои мегачасы. — Очень удачно, так как у нас осталось двадцать семь часов, сорок три минуты и двадцать девять секунд.
Сначала они перебегали от рощицы к рощице, стараясь, чтобы их не видела основная группа викингов, но когда до инфаркта миокарда оставалось несколько минут, человек решил, что они могут замедлить шаг.
— У меня нет желания причинить вам вред, — похоронным тоном объявил их пленитель. — И я не хочу, чтобы эти парни с копьями обнаружили нас и разорвали бы нам ноздри, прежде чем вы пустите в ход свои чары, хотя, несомненно, рок пошлет бурю с градом и так или иначе убьет нас всех.
— Какой Рок? — переспросил Дитер, пока мистер Леру переводил.
— Ну, судьба. На самом деле, мы хотим помочь, — обратился он к незнакомцу, с удовольствием отмечая, как легко он говорит на праязыке.
— Спросите его имя, — подсказал Дитер. — Первое правило коммуникации — узнать имя.
Мистер Леру задал вопрос.
— Дреориг, — вздохнул человек.
— Что беспокоит вас и чем мы способны помочь? — задал вопрос мистер Леру.
— Сначала пришли римляне и построили много храмов и дворцов, — сказал Дреориг. — А теперь они умерли, и дворцы лежат в руинах. Затем был король Артур, но мои предки убили его, и теперь он покоится между корнями и корнеплодами. После него был Этельфрит и Освальд, Оффа и Альфред Великий. Увы, ubi sunt? [11]
11
Где они теперь? (лат.)
— Истлевают в могилах? — осмелился предположить мистер Леру.
— А-ах! — простонал Дреориг так громко, что мистер Леру подпрыгнул. — Жизнь проходит быстрее, чем черствеет испеченный хлеб!
— Скажите мне, — спросил мистер Леру, — вас беспокоит толпа или высота?
— Я мог бы быть счастлив, созерцая задницу быка, когда иду за плугом, и был бы рад умереть молодым, — сказал Дреориг. — Но нет, мне надо было выучиться читать и писать, я должен был стать братом монахов в Винчестере. Вставать на рассвете, чтобы прочитать пятьдесят пять псалмов в заутреню, затем умерщвление плоти, омовение, телесное наказание, потом месса и надо смешивать мед с ламповой сажей для чернил, точить перья для писцов и рисовальщиков, затем снова телесное наказание, обедня, служба и корка хлеба или овсянка, если день не постный, потом работа в саду, за которой следует основательное телесное наказание; а после вечерня и наконец вечернее богослужение, телесное наказание, если необходимо, и несколько минут сна — на голодный желудок. Ну а завтра все сначала.