Журнал «Если», 2005 № 05
Шрифт:
Он не имел в виду ничего личного. Какое ей дело до всего этого? Но что еще он мог сказать? Что хочет подержать ее за руку?
— Простите, — проговорила она, немного смягчившись, но тем не менее чуточку прикрывая дверь. — Я вас не понимаю.
Из-за спины женщины послышался голос:
— А я понимаю.
Мальчик вынырнул из-под руки матери и стал рядом с ней. Они были очень похожи: соломенные прямые волосы, яркие карие глаза. Разве что уши у мальчугана торчали, словно
Не вынимая изо рта жевательной резинки, парнишка произнес:
— Ну, он говорил о том, что мы нужны друг другу.
Женщина нахмурилась:
— Рассел, по-моему, незнакомые люди нам не нужны.
И она потянула дверь на себя.
— Подождите! — Добчик протянул руку, чтобы остановить женщину, но тут же отдернул ладонь. — А вдруг это не так?
Хозяйка напряженно глядела на гостя через щель.
Пришлось озвучить свои самые необоснованные выдумки. Придать форму безумным фантазиям.
— А вдруг, — спросил он, — наша соматика отчего-то остается неполной? Что если… — он всего лишь произносил мысль, которая докучала ему уже несколько дней, — чем более умными мы становимся, тем больше наши тела нуждаются в чем-то еще? — Добчик немедленно сообразил, что она неправильно поймет эти слова, и торопливо добавил: — Я имею в виду отнюдь не супружество. Подобные мысли более не приходят мне в голову. — Он выдавил улыбку. — Или, во всяком случае, нечасто. Но если в результате этого соматического знания возникает нечто большее… Плоть — всезнающая плоть — может требовать чего-то… чего-то высшего. Даже когда ты просто стоишь рядом с кем-то в музее.
— Нет, — возразил мальчик. — Нужно прикосновение. — Он посмотрел на мать. — И без перчаток.
Женщина прямо на глазах уходила в себя. Добчик видел, как она расстроена тем, что он стоит здесь, на ее крыльце, вмешательством сына, быть может, рассказанной незваным гостем горестной историей. Однако, приглядевшись внимательнее, старик заметил слезы, собиравшиеся в уголках ее глаз. Она посмотрела на него, не пожелав стереть их.
— Да, — проговорила она. — Да, я ощутила это.
И ответ этот означал, что он еще не попал в «Комнату смеха», что у него не поехала крыша.
Но что же тогда с ним происходит?
— Меня зовут Тара, — сказала она, протягивая руку.
Была пятница, 30 марта 2061 года. Восьмидесятый день рождения Добчика.
И он ожидал гостей.
Добчик суетился с блюдом, полным сыра и крекеров. Поставил его в середину стола. Слишком уж торжественно. Поставил на угол. Как-то сиротливо. Перенес на маленький столик. Да, вот так, непринужденно и элегантно.
В общем, квартира его не блистала убранством,
В кустах обозначилось какое-то шевеление. Кошки. Он вздохнул, воображая ущерб, который они могут принести его генетически перестроенному тимьяну. Рассел бросился наружу.
— Ой, мистер Добчик, там киски!
Тара улыбнулась:
— Он любит животных.
— Это не животные. Это кошки. — Добчик поглядел на часы. Миновала уже четверть часа после назначенного им времени. Но никто больше не приходил.
Он пригласил бы побольше людей, ведь и в прежние времена — до Того Самого — не все приглашенные являлись на вечеринки. Однако ему и так пришлось потрудиться над списком: заведующий учебной частью его колледжа, его дантист, его почтальон. И, наконец, миссис Мэрчи, поскольку именно она подала ему идею вечеринки, пусть и в виде колкости.
Тара уселась за кухонный стол, глядя через дверь в сад.
— Здесь так уютно и красиво.
Добчик видел это по ее глазам: округлившимся, чересчур внимательным. Квадратик солнечного света ярким пятном лег на плитки пола. Отличный сюрприз. Быть может, именно подобного — сюрприза, удивления — и не хватает в его жизни. В жизни каждого из них.
Он опустился на стул и проговорил:
— Я тут думал…
Дурацкое начало. Старики всегда думают. И все же он неловко продолжил, ощущая, что Тара позволяет ему говорить, нащупывать нужные слова.
— Как вам известно, я из тех, кто начинал. Я принадлежу к поколению, которое состарилось первым после Изменения, первым приблизилось к старости. Мне было тридцать, когда я совершил Изменение. Но я вырос на другой почве, чем вы. Я помню те времена, когда в мире существовала Сеть. Когда все в нем были связаны. Не идеальным образом, спонтанно и хаотично. — Улыбка Добчика светилась ностальгией. — Но это было здорово.
Рассел ползал на коленях среди барвинков, подзывая:
— Кис-кис, ну, кис-кис!
Добчик продолжил:
— Быть может, мой ум до сих пор следует привычкам, сложившимся в те дни. А может, просто заполняет пустоту.
— Пустоту? — переспросила Тара, водя пальцем по пятну, некогда оставленному на столе пролитым чаем.
— Это будет не так, как в старой Сети. Связь получится ограниченной, но, возможно, более глубокой. Быть может, она только заполнит существующую нишу. Она не решит проблемы. Эволюция ни на что не направлена, она просто пользуется тем, что есть у нее под рукой.