Журнал «Если», 2005 № 06
Шрифт:
Оставалось утешаться тем, что по мере приближения остальных можно было отчетливо различить вызваниваемые колокольчиками ноты, среди которых он, как ни старался, не слышал визгливого лая бренчалки Гордона ЛеБрю.
Они пересекали дюну за дюной, тянувшиеся бесконечной линией с севера на юг. Переходили солончаки, слыша хруст соли под копытами верблюдов. Обогнули северный край мелкого кратера, откуда начиналась прямая дорога. Последний отрезок до подножия Па-вониса.
Верблюды шли, не ускоряя шага, и Велли отчаянно мечтал о Хантере. Этот гигант мог в два счета обогнать любого отцовского
— Недолго осталось, — утешал верблюдицу Велли, гладя жесткую шкуру. — Мы почти на месте.
Время от времени они спешивались и шли рядом с верблюдами, но долго выносить такое испытание в сильно разреженной атмосфере было не под силу даже более молодому и сильному Велли.
— Раньше мне и в голову не приходило, до чего это суровое место, — пропыхтел Велли, вскарабкавшись на верблюдицу.
— Да, окружающая среда не щадит тех, кто не позаботился запастись соответствующим снаряжением, — сухо согласился Бентли.
— Но почему кто-то предпочитает здесь жить? — поинтересовался Велли.
Слуга покачал головой:
— Не знаю, но они обитали здесь на протяжении многих поколений. Насколько мне известно, их предки на Земле были кочевниками, когда на этой самой Земле были условия для подобного образа жизни.
Велли поспешно выпрямился.
— Они поразительны, верно? Подумать только, ежедневно сражаться за жизнь с этой бесплодной планетой! Иногда…
Ему искренне хотелось выразить свое восхищение. Как, должно быть, волнующе — всеми правдами и неправдами изворачиваться, добывая средства к существованию! Он пытался признаться Бентли в том, чего никогда не смел произнести вслух: что, работая в инвестиционной фирме отца, так и не узнает всей меры собственных способностей. Но, как напомнил Бентли, семья требовала от него преданности. Совсем как племя Катары. Значит, преданность — превыше всего.
— …понимаешь, я ими восхищаюсь. Действительно восхищаюсь.
До ушей донеслось звяканье колокольчиков.
— Слышишь? — всполошился Велли. — Они нас нагоняют. Поднажми. Уже недалеко.
Он хлестнул верблюда кнутом, но вместо того, чтобы прибавить шаг, животное застонало и опустилось в мягкий красный песок. Первым порывом Велли было заставить его подняться, но при виде потухших глаз и висевшей клочьями шерсти он решил обращаться с беднягой помягче. Может, именно так и поступали женщины?
Соскользнув со спины верблюдицы, Велли принялся гладить ее по голове.
— Прости, что втянул тебя в это, мне и вправду жаль. Но мы почти добрались. Один короткий переход — и ты получишь всю воду, которую сможешь выпить. И лучшее сено на всей планете.
Животное снова застонало. Велли сошел с тропы, сорвал веточку с колючего куста и предложил ей. Мало-помалу он уговорил верблюдицу встать. Зато скотинка Бентли не собиралась делать ни шагу дальше. Верблюдица повалилась на песок, закрыв глаза и тяжело дыша.
— Продолжайте путь, — решительно велел слуга. — Рано или поздно я вас догоню.
— Я скажу отцу, чтобы прислал кого-нибудь за тобой, — пообещал Велли, поворачивая
На дальнем конце равнины показались верблюжьи караваны. Велли узнал Радклиффа, плетущегося по южной дороге. Вполне предсказуемый зануда, этот Радклифф. Долгий, но достаточно безопасный путь, с обходом всех каньонов. Он никогда не наверстает потерянного времени. Монтгомери выбрал северный маршрут и с тем же результатом.
Гарольд, Эдмунд и Гилберт несколько километров шли голова в голову, но быстро обгоняли друг друга. Ни слуху, ни духу от ЛеБрю, если только вон та световая точка далеко позади, в паутине каньонов — не фонарь его каравана.
— Ну что же, — сказал он верблюдице, — покажем этим школярам, на что способен настоящий житель пустыни.
Он послал животное вперед, и большие плоские копыта соскользнули с песчаной дюны, чтобы проложить цепочку следов по щебню к финишной черте.
Последний отрезок оказался самым трудным, особенно без кислородной маски. Велли пытался сохранять равномерный ритм. И даже сполз с верблюдицы, чтобы пощадить ее перед решающим рывком. То и дело перехватывало горло, кружилась голова, так что приходилось, тяжело дыша, прислоняться к ободранному боку животного. Немного придя в себя, он снова брал поводья и продолжал брести вперед. Во рту пересохло, губы потрескались. Живот скручивало тошнотными спазмами. Но Велли упрямо продолжал переставлять ноги.
Казалось, прошла целая вечность. И все это время, все эти бесконечные часы человек и животное дружно ковыляли вперед. Неужели финишную черту отодвинули?! Впрочем, неважно. Велли сосредоточился, взял себя в руки и продолжал идти, незаметно для себя замедляя шаг. Перед глазами все плыло. Наконец верблюдица споткнулась, обмякла и больше не поднялась. В пересохшем рту не осталось слов, чтобы уговорить ее подняться. Тогда Велли просто оставил ее и поплелся дальше. Звуки становились громче, сталкивались, мешались, теряли смысл. Нет, погодите, это колокольчики! Кто-то его обгоняет!
Велли задыхался, из последних сил стараясь заставить себя продолжать путь, идти по прямой, сохранить остатки сознания.
И ковылял вперед. Вулкан подернулся сероватой дымкой.
Камни то и дело норовили подвернуться под ноги. Один раз он упал, ободрав колено, но все-таки встал, хотя идти почти не мог: нога горела, как в огне.
И все же что-то мешало ему сдаться. Может, тот женский голос, который эхом отдавался в голове: «возможно, в тебе кроется куда больше возможностей, чем кажется на первый взгляд». Что же, возможно, так оно и есть, и Катара права.