Журнал «Если», 2005 № 11
Шрифт:
Едва ли они привезли нас сюда, чтобы подождать часок, а потом спокойно оторвать нам головы.
— Прошу извинить за столь решительные действия, — произнес милорд Кассиас, подтверждая мои соображения насчет его манеры. — Все мы знаем, что завтра Полынь. У меня, к сожалению, не было времени вести переговоры обычным путем… Вас не мучает жажда? Нет-нет, это всего лишь ключевая вода.
— Да, пожалуйста, — сказала Мардж.
И я опять был изумлен. Казалось бы, к их услугам любые чары: щелкни пальцами, и графин сам приплывет тебе в руку. Но милорд Кассиас сам прошел к бару, открыл его, достал графин и бокал,
Марджори воды, такой холодной, что от прикосновения его руки на запотевшем стекле остался след.
Я понял. Это была такая форма роскоши — прикасаться к вещам. Ощущать их текстуру, температуру, вес. Прохладу. Грани. Бархатистость бархата, шелковистость шелка. Милорд Кассиас двигался так, словно каждый день играл в теннис. И, судя по вышколенности персонала, рука у него была железная.
Он вежливо подождал, пока Марджори сделает глоток.
— Из этого дома, — сказал он, — сегодня пропал один из младших родственников. Отпрыск младшей ветви. Я хочу, чтобы вы нашли его, охраняли и вернули сюда целого и невредимого. Вне зависимости от причины его исчезновения. Я нанимаю вас.
Рохля посмотрел на милорда ошалело и невоспитанно почесал челюсть:
— Мы даже не полиция. Ну, не все.
— Завтра никто не полиция.
— Простите, милорд, — вмешался я. — Вы сказали — нанимаете нас. Но найм предполагает взаимный интерес. Не могу представить, что заставило бы меня выйти на улицу в Полынь.
— Я, разумеется, подумал об этом. Когда вы вернете мне дитя Шиповника, то получите обратно вот эту милую молодую даму. Уверен, для нее не составит особого труда провести сутки в роскоши, не поднимаясь с удобного дивана.
— Как насчет ее достоинства? — очень выразительно и тихо промолвил Дерек Бедфорд.
Милорд Кассиас поднял брови, будто удивился, что нам известно такое слово.
— Эльфы никогда… — он выделил голосом это вот «никогда», словно всю жизнь выступал на сцене (впрочем, он выступал в Парламенте), — не посягают на физическое достоинство даже тех, кого называют врагами. Мне кажется, и вы, и она, и даже мистер Реннарт пойдете мне навстречу. Для меня действительно загадка, куда пропал мальчик. Я полон беспокойства. У нас не так много младших родственников, чтобы мы могли позволить себе терять их. И не забывайте, завтра — этот день.
Дерек замолчал, и я понял, о чем он думает. Через полчаса начнется чертова Полынь, и трудно представить себе место надежнее, чем эльфийская твердыня, стоящая как утес посреди бушующего города. Ради того, чтобы они укрыли Мардж, он мог и рискнуть.
— Я понял, — сказал он. — Но почему вы выбрали именно нас?
— Мне вас порекомендовали.
Милорд не сделал ни одного жеста, но в глубине комнаты отворилась дверь — помещения в Башне, видимо, были вложены друг в дружку, как матрешки. Оттуда ударил сноп света, обрисовавший силуэт.
Мы оба узнали этого эльфа.
— Мистер Альбин?
Журналист поклонился, приветствуя нас. Он был, как обычно, в голубых джинсах, в рубашке с закатанными рукавами, волосы связаны в хвост, и выглядел он дико в этой строгой гостиной. Я только сейчас сообразил, что никогда не видел на нем тартана.
— Милорд прислушался к моему слову, — признался он. — Это я рассказал ему историю о «Стреле, что могла убить, но не хотела».
— Спасибо, — сказал Дерек без особой сердечности.
— Не за что. Я пойду с вами.
Мы вытаращились на него оба.
— Это ваш сын? — догадался я. — Я просто не знал, что вы Шиповник, вы не носите тартана…
— Я не Шиповник, — журналист неловко глянул в сторону патрона, — хотя милорд предоставил мне кров. И пропавший мальчик со мною не в родстве. Это не мой сын. Но это — мой репортаж.
— И что такого особенного было в той стреле?
Вот тут я ему мысленно возразил. Дерек Бедфорд, первый снайпер Отделения, державший на прицеле Марджори Пек, избежал бы очень многих проблем, когда бы исполнил приказ пристрелить ее при попытке к бегству. Другой сказал бы, что у него нет выбора, и очень жаль… Рохля промахнулся. Он правильно понимает слово «честь».
— Мне нужны исполнители, которым я смогу доверять, — сказал милорд Кассиас. — Я не знаю, кто похитил Люция и с какой целью это было сделано, но никто не поможет ему в Полынь по долгу службы. Вы не являетесь членами Дома Шиповник, стало быть, не вовлечены в его внутренние интриги, в каковых исчезновение мальчика могло бы играть какую-то роль. Мне, насколько я понимаю, удалось заинтересовать вас в том, чтобы доставить его назад целым и невредимым в кратчайшие сроки. А стрела… — это был первый раз, когда милорд изменил манере на одном дыхании выговаривать тяжеловесно-округлую фразу, — она убедила меня в том, что есть вещи, которых вы не сделаете ради выгоды. Если вы найдете Люция, то не попытаетесь воспользоваться ситуацией. Это вопрос морали. У кого-то она есть. У кого-то — нет.
— А если мне это просто-напросто не удастся? Полынь…
— В таком случае в моих силах сделать так, что вы никогда не увидите вашу леди, — просто сказал лорд Шиповник. — У нас мало времени.
— Хорошо, — голосом, в котором не было абсолютно ничего хорошего, согласился Дерек. — Идет. Кому я тут могу задать вопросы, касающиеся мальчика… Люция?
— Миссис Флиббертиджиббет, управительница, с радостью поможет вам. Бартонс… — дверь в галерею отворилась, давешний служитель поклонился с порога, — доставит вас к ней. А сейчас разрешите проститься с вами на сутки.
Мы уходили, а он остался под абажуром. Сидел в кресле и отпивал кофе из крохотной чашечки. Дверь закрылась за нашими спинами. Не
силой чар, а при помощи доброго стального замка.
Помимо прочих доблестей полицейский обязан уметь выговорить любое самое заковыристое имя. Взаимная вежливость и терпимость — основа нашего общества. Экономка с лицом прекрасной рыбы — не спрашивайте меня, как это! — встретилась с нами в помещении, напоминающем бар-буфет, но выпить не предложила. В преддверии Полыни, хотя ее и объявят еще через четверть часа, все в Доме Шиповник убиралось, опечатывалось и запиралось. Похоже, они все уединятся и даже от еды откажутся. Останется только охрана на стенах, а остальные… остальные будут в руках того, кто командует охраной: так я подумал, но вслух, разумеется, не сказал. Если милорд Кассиас — знаток в области морали, то это его собачье дело. Убедившись, что язык Рохли справился с ее имечком, госпожа управительница в знак ответной вежливости разрешила называть себя просто Джиббет и терпеливо ждала наших вопросов, сцепив руки на уровне талии.