Журнал «Если», 2006 № 03
Шрифт:
Сразу же это заявление, подписанное всеми тремя учредителями, разослали по брокерским конторам и средствам массовой информации. На внебиржевых площадках и круглосуточных электронных сетевых торгах тут же начали расти котировки. К утру они уверенно превысили номинал, так что, когда открылась фондовая биржа, брокеры уже снова были готовы загонять цену акций до самого неба.
– До чего же нервная у нас, миллиардеров, жизнь, – подвел итог Сашка Басильев.
Вопреки
Между тем Еванов продолжал безудержно проматывать свои немалые доходы, что неоспоримо свидетельствовало о его звездном статусе. За сто миллионов купил роскошное бунгало на Берегу миллионеров, за сто двадцать – ныряющую яхту и самолет.
Друзья Геркино мотовство не одобряли, но поделать ничего не могли. Дозвониться до Еванова было невозможно, а сам он на связь выходил от силы раз в две недели. И очень обижался, когда ему начинали пенять на непомерные траты.
По условиям договора с фирмой грамзаписи «Пом и д'Ор» Еванов уже не мог размещать свои новые песни на сайте «Королей ванадия». И если раньше фанаты, скачивавшие новые Геркины произведения, ежедневно приносили кругленькую сумму в кассу корпорации, то теперь в отдельные дни и гроша ломаного не поступало. Пропал интерес и к «Невестам миллиардеров», соответственно, рекламодателей резко убавилось. Сайт, который еще недавно приносил миллионы, едва себя окупал.
А пиар требовал все больших расходов, потому что популярность Германа Еванова начала падать. Видно, приелся молодежи его космический рок. Он по-прежнему собирал полные залы, просто залов этих стало в три раза меньше. На сцену вышел новый кумир юного поколения – Дуся Череповец, двенадцатилетний вундеркинд с рано развившимися формами. Она шустро пилила на электроскрипке, мощно горланила и выкидывала ногами такие штуки, что некоторые папаши сходили с ума наравне с детишками.
Да тут еще налоговая инспекция подоспела и выставила умопомрачительный счет. Подоходный стребовали и с миллиарда, вырученного за акции, и с доходов от концертной деятельности, и от продажи записей, и за торговлю товарным знаком «Еван off», и на имущество. Дом-музей Пола Маккартни в Норильске, который, оказывается, не был зарегистрирован как учреждение культуры, попросту добил Герку. Вроде шесть процентов – это не так уж и много, но когда шесть процентов от рыночной стоимости объекта – а купил пресловутый музей Еванов за девятьсот миллионов космобаксов, – это больше пятидесяти миллионов в космической валюте. Можно было садиться на веник и вылетать в трубу.
– Теперь ты понял, почему богачи свои ценности дарят разным благотворительным фондам? – участливо спросил его Петлов, когда Герка начал плакаться в голограф на свою роковую судьбу.
– Понял, а что теперь делать? Дарить уже поздно. Может, дадите денег из средств
– Да ты рехнулся, Герыч, – сразу посуровел Петлов. – Под Министерство ликвидации и банкротств подвести хочешь? Возьми в банке кредит, за полгода отработаешь. Просто перестань сорить деньгами, и все будет в порядке.
Кредит Еванов взял, за налоги рассчитался, уверенный, что в короткий срок отыграется. В довершение полосы неприятностей отменилось турне по столицам мира. Взамен предлагались курортные площадки и периферия, не избалованная звездами столь высокого полета. Но и деньги там были периферийные, их едва хватило бы, чтобы содержать самолет с экипажем, а также гримеров, визажистов, массажистов, фотографов, администраторов, бухгалтеров, промоутеров, звукооператоров и еще сто человек.
– Мужики, дайте денег! – вопил голографический Еванов.
– А ты музей Пола Маккартни продай, – дружелюбно советовал ему Петлов.
– А то я не продавал! – возмущался Еванов. – Никто брать не хочет. Одни только чукчи дают три миллиона земнодолларов. Уже и оленей подвезли.
– Да, Герыч, влетел ты с этим музеем, – сочувствовал Басильев. – А все почему? Потому что с друзьями верными посоветоваться не удосужился.
– Если вы мне друзья, то дайте денег! – орал Еванов. – Мне и так несладко, а они еще соли на жабры подсыпают. И нечего меня воспитывать, я уже большой. Мне треть от доходов положена!
– Ну, допустим, не треть, а только четверть. Забыл, что миллион акций сам на биржу спустил? – продолжал пилить Петлов. – Кроме того, распределять доходы – что на дивиденды, что на развитие – будем только через три месяца, как положено по уставу.
– А мне деньги сейчас нужны! – бушевал Еванов.
– Ну, а концерты твои?
– Какие к черту концерты! «Пом и д'Ор» контракт продлевать не хочет, новые записи не покупают, рекламу прекратили. Я уже из всех рейтингов выпал. Пресс-службу пришлось уволить – все двенадцать человек. За две недели ни одной публикации. Фанаты разбегаются, клипы не крутят, даже ругать прекратили, – Герка всхлипнул. – Яхту за полцены продал…
– Знаешь что, старина, продавай все, разгоняй обслугу и валяй обратно к нам на астероид, – предложил Петлов. – Ну, покуражился, погулял, хлебнул славы и хватит. Давай обратно, а?
– Да вы что? – у Еванова глаза округлились. – Я мега-звезда, я человек искусства, а вы предлагаете мне снова отправиться куда-то на край света париться в ржавом ведре и мусор собирать?
– Тяжелый случай, – вздохнул Петлов. – А ведь всего полгода назад ты считал, что это и есть настоящая жизнь. Что с тобой сделали, Гера?
– Да со мной все нормально, это вас как подменили. Не хотите другу помочь. Ну и черт с вами, обойдусь!
И с этими словами Еванов выключил голограф.
– Вот так, – грустно сказал Петлов. – Был друг, и не стало друга.
– А может, он еще одумается? – неуверенно предположил Басильев.
– Не, Саня, боюсь, что это уже навсегда. Разве ты не видел, как его ломало, что к нам пришлось обращаться? – Петлов качал головой, сокрушаясь и печалясь. – Жестокая штука – слава, помноженная на деньги.