Журнал «Если», 2006 № 09

Дяченко Марина и Сергей

Однако Шмендрик ее перебил. Раньше я не понимала, что значит, когда говорят, будто чьи-то глаза метали молнии, но теперь!.. Во всяком случае, зеленые глаза на это способны. В эти несколько секунд Шмендрик казался мне еще выше, чем был на самом деле, а когда он вытянул в сторону Лисон указательный палец, я была совершенно уверена, что сейчас она превратится в пепел или растает. Но больше всего напугал меня его голос, потому что он был спокойным и тихим. Шмендрик сказал:

— А теперь послушай меня, женщина. Я великий маг Шмендрик и отлично вижу, что мой старый

друг Лир как всегда мудр, могуч и в добром здравии, потому что только такого человека могла полюбить Единорог!

И при этом последнем слове король снова проснулся. Он моргнул, потом взялся за подлокотники кресла и поднялся на ноги. На нас он не смотрел. Глядя на Лисон, Лир сказал:

— Я поеду с ними. Это мой долг и мой дар. Проследи, чтобы все было готово как можно скорее.

— Нет, Ваше Величество! — воскликнула Лисон. — Умоляю вас!

Король Лир заключил ее лицо между своими огромными ладонями, и я увидела, что эти двое любят друг друга.

— Это мой долг, — повторил он. — Для этого и нужен король, и ты знаешь это так же хорошо, как и маг. Не печалься, душа моя, лучше помоги мне собраться в дорогу да позаботься, чтобы в замке все оставалось в порядке, пока меня не будет.

Лисон выглядела такой печальной, такой потерянной, что я просто не знала, что и думать — о ней ли, о короле, обо всем… Сама того не замечая, я попятилась и остановилась, только когда Молли положила мне руку на голову. Она ничего не сказала, но было приятно чувствовать ее уютный запах и знать, что Молли рядом.

— Я обо всем позабочусь, Ваше Величество, — тихо сказала Лисон.

Потом она повернулась и, низко опустив голову, двинулась к выходу. Я думаю, ей не хотелось на нас смотреть, но она не сдержалась. Уже у самых дверей Лисон вскинула голову и посмотрела на Шмендрика с такой неприкрытой ненавистью, что я от страха готова была зарыться лицом в плащ Молли, лишь бы не видеть ее глаз. Когда Лисон заговорила, казалось, что каждое слово дается ей с огромным трудом.

— Его смерть будет на твоей совести, волшебник, — проговорила она негромко. Мне кажется, она плакала, но совсем не так, как плачут взрослые люди.

А потом я услышала ответ Шмендрика. Его голос был таким холодным и чужим, что я бы, наверное, вовсе не узнала его, если бы не видела, как движутся его губы.

— Он уже умер, — сказал маг. — И поэтому смерть для него — благо. Любая смерть лучше, чем та, которую ты зовешь жизнью и которая медленно убивает тебя в кресле. И если грифон его прикончит, тем самым он спасет его жизнь… и честь.

— Что он имел в виду, когда сказал, что король уже умер? — спросила я Молли, стараясь говорить как можно тише, но она не ответила. Отодвинув меня в сторону, она подошла к королю и, опустившись перед ним на колени, взяла его руку в свои.

— Милорд… Ваше Величество! — проговорила Молли. — Друг мой, вспомни. Прошу тебя: пожалуйста, вспомни!

Король Лир слегка покачивался из стороны в сторону, однако он все же положил свободную руку на голову Молли и пробормотал:

— Суз, дитя мое… Тебя ведь зовут Суз, верно?… Конечно, я поеду с тобой в твою деревню, как обещал. Еще не родился… — (Он сказал: «вылупился». Грифоны появляются из яиц, хотя они птицы только наполовину.) — …тот грифон, который посмел бы безнаказанно совершать злодеяния на моей земле!

С этими словами король снова сел в кресло, но на этот раз его движения были четкими и осмысленными. По-прежнему держа руку на голове Молли, он долго смотрел на нее своими голубыми глазами, и губы его чуть дрожали. Наконец он сказал:

— Только ты должна напоминать мне, дитя мое. Иногда я забываю… забываю себя, забываю даже Ее… И ты должна напоминать мне, что я все еще ищу, все еще жду… Что я всегда помнил о Ней и никогда не отступал от того, чему Она меня научила. Я сижу здесь… сижу, потому что короли должны сидеть на троне, но в мыслях я всегда, всегда с Ней!

Тогда я ровным счетом ничего не поняла, но теперь-то я знаю…

Потом король снова заснул, но и во сне он не выпустил руку Молли, и она, положив голову к нему на колени, сидела с ним довольно долго. Шмендрик пошел посмотреть, действительно ли Лисон занимается тем, что велел ей Лир — готовит все к отъезду короля. Из-за двери доносился лязг железа и громкие крики: можно было подумать, что началась небольшая война, но никто не пришел, чтобы повидаться с королем, поговорить с ним, пожелать удачи, наконец…

Мне было совершенно нечем заняться, и я решила написать письмо родителям. Я хотела рассказать им про короля и про замок, но в конце концов заснула, как Лир, и проспала не только остаток дня, но и всю ночь. Проснулась я в постели (как в нее попала, я совершенно не помнила). Надо мной стоял Шмендрик.

— Проснись, детка, — сказал он. — Вставай! Ты заварила эту кашу и теперь должна довести дело до конца. Король едет сражаться с твоим грифоном.

Он не успел еще закончить, как я уже выскочила из постели и спросила:

— Сейчас? Мы отправляемся прямо сейчас?!

Шмендрик пожал плечами.

— До полудня мы, пожалуй, отправимся, если только мне удастся убедить Лисон и остальных, что они не едут… Эта сумасшедшая женщина хочет взять с собой пятьдесят вооруженных всадников, с десяток фургонов с имуществом и провизией, целую ораву скороходов, чтобы доставлять сообщения в замок и обратно, а также всех врачей, какие только отыщутся в королевстве. — Он вздохнул и развел руками. — Боюсь, если мы непременно хотим тронуться в путь сегодня, мне придется превратить всех этих людей в бессловесные камни.

Я решила, что он шутит, хотя к этому моменту уже знала, что со Шмендриком никогда нельзя быть уверенным в чем-то до конца.

— Если Лир отправится в поход с целым штатом слуг, курьеров и секретарем, это будет уже не Лир. Ты понимаешь меня, Суз?

Я покачала головой, и волшебник снова вздохнул.

— Самое обидное, что это моя вина, — сказал он. — Ах, если бы только я бывал здесь почаще! Думаю, я бы сумел что-то сделать, чтобы вернуть того Лира, которого мы с Молли знали когда-то. Да, это я виноват. Я просто не подумал…