Журнал «Если», 2007 № 05
Шрифт:
— Здравствуй, Виктор Афдеефф, — были ее первые слова после пробуждения. — Никогда не прощу тебе ирландку!
О, Господи! Не успели Адам с Евой посмотреть, что у них за игрушки под листиками, и сразу пошли интриги. Шерше ля фам! Теперь уже и на Марсе. И я отправил ее брить бороды и ноги.
Прав, на все сто прав Большой Во! Знание — великая сила. Но есть кое-что посильнее. Например, незнание. И мне придется день за днем дарить цыплятам алмазные шпоры, а они в это обязаны верить.
— Какого черта, Вик? Разве в Антарктиде бывает ветер с песком? Еле успели убраться!
Это еще вопрос
Теперь я должен был мямлить что-то про глобальное потепление, а Вики якобы приняла запоздалое сообщение с «Востока-4», даже успела его записать. Что-то про катаклизмы, про перемещение циклона из Сахары прямо к нам, на плато. Вроде бы пока выкручиваемся.
— Ну ладно, циклон так циклон. А мы вот тюленя нашли. Правда, он какой-то оранжевый, как и все в этой Антарктиде. Завтра попробуем подстрелить альбатроса, я видел одного над горизонтом. Не веришь?
Бог в помощь, ребята! Конечно, верю! Я тоже с вами пойду.
Нил ЭШЕР
ТИХО МОЛВИЛ БОРМОКРЯК
Погруженная в неведомые порочные фантазии Тамира любовно проверила дисплеи своего карабина «оптек». То, что за этим последовало, для меня происходило как в кошмарном сне, с замедленной неотвратимостью катастрофы. Тамира поднесла приклад к плечу, старательно прицелилась и единственный раз нажала на спуск. Чендерье шмякнуло спиной о скалу, и он покатился сквозь заросли вниз, в белую воду потока.
Некоторые существа становятся легендой вопреки тому, что доказано: они мало отличаются от прочих, несомненно, прозаических видов. На Земле лев ведет смертный бой с единорогом, старый мудрый слон никогда ничего не забывает, а благородные киты поют в пучинах призрачные баллады. Эти побеги антропоморфизма кормятся и правдой, и ложью и со временем прочно внедряются в культуру человечества. На Мирали, где я провел последний десяток лет, самый крупный автохтон ничего подобного не удостоился, что вовсе не удивительно для создания, имя которому — четвероногий дерьмоед, или чендерье. Зато слухи, будто в миральских диких чащобах поселилось нечто иное, не имеющее ни малейшего права здесь обитать, раскочегарили мифопогребляющие моторы человеческого сознания и привели на планету охотников.
На узких, одетых зеленью пиках не было никаких признаков чендерье. Стая появилась лишь после того, как я пришвартовал дирижабль к «зубу» над горизонтальным уступом, годным для установки палаток-«пузырей». Мои пассажиры мигом приметили, что уступ использовали уже не раз и причалом мне служило железное кольцо, глубоко вделанное в камень… но, с другой стороны, среди здешних крутых склонов, утесов и стремнин место для стоянки — редкость.
Покинув борт дирижабля, Толан вскоре приблизился к краю площадки, чтобы опробовать одноразовую видеокамеру. Эту штуку с указательный палец величиной он нацелил на местность, а сам уставился в наладонник, зажатый в другой руке. Толан выгрузил из гондолы целый ящик таких «добавочных глаз охотника» с намерением разместить их в удобных точках или вывесить на шнуре в заполненные дымкой «карманы». Он подозвал меня. Тамира и Андерс тоже подошли.
— Вот. — Толан мотнул головой, указывая вниз.
По немыслимому ландшафту, находя, за что ухватиться в гуще буйной вертикальной растительности, и перемещаясь с бесстрашием пауков на стене, пробирались семь чендерье. Обескураживающе похожие на обезьян, ростом приблизительно с человека и четвероногие; все конечности завершались кистью с восемью длинными цепкими пальцами. А вот головы чендерье ничем не напоминали людские: маленькие, насекомьи, вроде комариных, но с двумя фанфарами хоботков.
— С ними хлопот не будет, верно? — спросила Тамира, сестра Толана.
Я успел прийти к выводу, что она редкостная ксенофобка, но, разумеется, нетерпимость такого сорта мало отражалась на их забаве: инопланетные твари, которых выискивали мои клиенты, обычно относились к разновидности «темечко скушу, мозги высосу».
— Нет, если их не тревожить, — отозвался Толан. Он потыкал большим пальцем в боковые кнопки наладонника и, увеличив изображение, перевел камеру в режим инфракрасной, а потом ультразвуковой съемки.
— Я ничем не подгружалась, — созналась Андерс, личный помощник Толана. — Они травоядные?
— Всеядные, — сообщил я. — Лопают что-то из зелени, которую вы видите, и разнообразят меню рапанами-каменками и осьмишлепами.
— Ах, конечно, рапанами-каменками и осьмишлепами! — хмыкнула Андерс.
Я показал ей витую раковину моллюска, прилепившуюся к широким листьям под уступом.
Андерс кивнула, потом повторила:
— Осьмишлепы?…
— Ну да: смахивают на осьминогов, живут в воде, но при необходимости способны шлепать по суше. — Я покосился на Тамиру и добавил: — Самые крупные из них не больше вашей ладони.
Я еще не раскусил эту троицу. Брат с сестрой вместе охотились, полагались друг на друга, но, похоже, горели взаимной ненавистью. Андерс, про которую я сперва думал, что она спит с Толаном, всего-навсего занималась устройством его дел. Вероятно, соглашаться на эту работу можно было, только разобравшись, что у них к чему, — тогда Тамира не сделала бы тот самый выстрел.
В непригодном для дыхания воздухе разлился горячий химический запах, исходящий от карабина. Должно быть, столь примитивным огнестрельным оружием брат с сестрой пользовались, чтобы придать охоте остроты. Я растерялся. Толан шагнул вперед и, прежде чем Тамира успела уничтожить еще одно из этих созданий, толкнул ствол ее карабина.
— Глупо, — заметил он.
— Они тебя пугают? — кокетливо спросила Тамира.
Я поднес руку к горлу, пощупал, на месте ли клапан (мне вдруг — стало нечем дышать), но оттуда в бронхи по-прежнему сочился ручеек кислорода. Сказать, что у меня возникло нехорошее чувство относительно происходящего, значило бы сильно смягчить впечатление.