Журнал «Если», 2008 № 02
Шрифт:
Симон без размышлений заякорил платформу — на случай, если ветер дойдет до ураганного и захочет снова поиграть с интересной игрушкой. Потом соскочил с нее, чтобы осмотреть свой транспорт снаружи и убедиться в том, что никаких серьезных повреждений машина не получила и будет в состоянии продолжать свой путь. Инженер хотел найти источник металлического звука.
Однако искать его не пришлось: источник был тут, прямо перед глазами. Симон едва не наступил на него, спрыгивая с платформы.
Инженер нагнулся, чтобы как следует разглядеть находку. Он старался держаться спиной к ветру, чтобы поднятый воздушным потоком песок не попадал в глаза.
Он
Не рассуждая, Симон нагнулся и попытался вытащить железяку из грунта. Не тут-то было! Тогда он опустился на колени и принялся раскапывать землю вокруг детали табельным кинжалом. Это было достаточно легко: грунт оказался песчаным, а никак не унимавшийся ветер пришел на помощь, выдувая из-под рук взрыхленную почву. Деталь обнажалась все больше, но никак не желала заканчиваться. Ямка достигла уже полуметра в глубину. И тогда кинжал, в очередной раз погрузившись в песок, наткнулся на нечто очень твердое. Камень? Нет, снова металл. Что-то плоское, лежащее наискось. Симон заработал еще быстрее. И наконец…
…произошло несколько событий, сыгравших немалую роль в дальнейшем.
Командующий отдал приказ, и уже собранные к той минуте атмосферные штурмовики, а точнее — их химическое боевое перо (иными словами, шестая часть боевого крыла), попросту же — тридцать шесть машин поднялись в воздух и устремились в направлении, в котором, как успели доложить антиграв-кикеры, располагались основные силы противника.
Когда перо находилось почти на полпути к цели, радары отметили, что слева, на расстоянии сорока километров, контркурсом движется примерно такое же количество самолетов. Того же типа: атмосферные штурмовики. Подобным курсом могли лететь только вражеские машины.
Об этом немедленно доложили командованию, закончив словами:
— Прикажете атаковать?
В ответ прозвучало:
— И не думайте. Выполняйте задание. Быстрее!
Прибавили скорость, пошли на форсаже. Обстановка в небе усложнялась: ветер наверху, исправно дувший от восьми часов, стал все более усиливаться, снося с курса. Это снижало скорость. Однако до цели оставалось все меньше. И вот командир пера скомандовал:
— Носители ДФ к бою!
Почти в ту же секунду прозвучали доклады о готовности.
— Атаковать цели согласно целеуказателям! Пуск!
И от каждой машины, а в пере, напоминаем, их было тридцать шесть, оторвались ракеты ДФ и ушли — каждая своим заранее определенным курсом.
Это была химическая атака. Но не на людей: такое Правилами запрещалось с давних времен. Целью атаки была всего лишь дефолиация лесного массива, в котором предполагался противник. Успех атаки — а деревья должны были сбросить листву за считанные минуты — позволял спутниковой разведке беспрепятственно увидеть противника и передать информацию огневым и мобильным перьям, давая им прекрасную возможность накрыть вражеских драконов огнем, а вслед за огневым валом — атаковать укрепления, давить и уничтожать живую силу и технику.
И действительно, перо, завершив атаку, еще только разворачивалось на обратный курс, когда внизу начался листопад.
Но противник внизу не дремал. Самолеты были, в свою очередь, атакованы огнем лазерных установок и стаями зрячих ракет. Пришлось отбиваться. Пошла карусель. Летчики использовали ракеты второй ступени: тактические,
Но и по самолетам били не моченым горохом.
Уйти удалось одиннадцати машинам. И снова на полпути было замечено прохождение обратным курсом штурмовиков противника. Семь машин. А было их, когда летели туда, пятьдесят восемь, полный Дракон. Значит, встретили их еще серьезнее. Но и они, надо полагать, что-нибудь там натворили…
Похоже, внизу ветер был еще крепче, чем на высоте. Он разнес выпущенный дефолиант по более обширной площади, чем предполагалось, и сейчас внизу виднелись лишь голые стволы — и ковер из листьев, пока еще зеленый, но прямо на глазах желтеющий.
Штурмовики возвращались не по прямой, но по дуге, потому что прямой курс стал опасным: огневые силы противника начали дуэль, энергетические и гравибомбы мчались с обеих сторон, и оставаясь на прежнем курсе, можно было привлечь к себе внимание любой из них.
Кап Симон, стоя в вырытой им яме на открывшейся броневой плоскости, невольно поднял голову и проводил глазами пронесшиеся поверху с громким шорохом самолеты — одиннадцать машин. Точнее, десять и одну: последняя значительно отставала, заметно теряя и скорость, и высоту. Симон вздохнул и снова принялся расширять яму, уже более или менее понимая, что было у него под ногами и почему это следовало обязательно выкопать. Он уже решил, что как только определит границы броневой плиты, в которой нетрудно было угадать крышку башенного люка тяжелого танка, скорее всего, тоже «грави», — сразу же свяжется с командованием и попросит прислать парочку саперных машин. Они справились бы тут в два счета. Собственно, он уже пытался установить связь, но никак не мог пробиться: на всех частотах была какая-то каша из непонятных помех, сквозь которые еле пробивались сообщение за сообщением, шифром и клером, но с преимуществом первоочередности, и Симону никак не удавалось вклиниться в этот обмен. Вздохнув, он решил через полчаса попробовать еще разок.
Когда человеку нечего делать, он волей-неволей начинает думать — если у него еще сохранилась способность к такому времяпрепровождению. И мысли, бывает, приходят вдруг какие-то… нештатные.
И вот сейчас он вдруг стал думать о том, что всё, наблюдаемое им, похоже, укладывается в рамки некоей системы, на первый взгляд немыслимой, но если разобраться, внутренне совершенно непротиворечивой. А следовательно — возможной.
Ведь если допустить, что девственная планета, предоставленная самой себе, в конце концов самоорганизуется в единый организм, обладающий всем необходимым по количеству и качеству для…
Но тут ему пришлось отвлечься от теории.
Помешали вовсе не штурмовики, остатки атаковавшего пера; они инженера даже и не заметили, им было никак не До него. Потому что с той высоты, на какой удерживались сейчас десять машин, им уже стало заметно нечто другое, куда более важное.
А именно: полный гравитанковый коршун — клюв и оба крыла, сорок восемь перьев по три машины в каждом — мчался по степной перемычке, чтобы всей своей мощью обрушиться на танки противника, когда они еще только начнут вытягиваться из оголившегося леса на оперативный простор и их можно будет при этом бить на выбор, едва машина покажется на опушке. Зрелище неудержимой мощи очень понравилось пилотам штурмовиков.