Журнал «ЕСЛИ», 2008 №3
Шрифт:
– Я беру для них время взаймы, Кейла. Гильдия отберет у них другие мгновения, я лишь занимаю из того, что будет ею украдено. На эту мысль меня натолкнули кое-какие твои слова, когда мы, ну…
Многое было сказано в ту ночь, когда она ушла, и немало обидного.
Кейла опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Ты назвала меня эгоистом, – продолжал Винсент. – Если я верно помню твои слова, ты сказала, что красть время, даже ради прекрасных дней с тобой, было самым эгоистичным, о чем ты когда-либо слышала. Знаешь, – он понизил голос, – многие женщины сочли бы это
Даже не поднимая глаз, она знала, что Винсент улыбается. И улыбнулась в ответ.
– Это меня, правда, задело, больно задело. Наверное, потому что было правдой. Я был эгоистом. И однажды мне пришло в голову: а не попробовать ли мне отдать время? Мы оба знаем, что бывает, когда мы берем время, но что произойдет, если мы вернем его людям? Если дадим им использовать секунды или минуты, которые иначе выкрали бы и упрятали?
– Ты на такое способен? – спросила Кейла.
– Уже несколько месяцев я это делаю. Вот результаты, Кейла! Вот какой положено быть жизни! Именно так было в начале, когда наши человекообразные предки воспринимали окружающее, пока не обрели самосознание. Совершенное «сейчас». Наша жизнь так коротка, так хрупка…
Неужели на глаза ему навернулись слезы?
– Разве мы не заслуживаем шанса замедлить, расширить наши ограниченные жизни? Переживая эти мгновения, люди просто позволяют времени омывать себя, знают, как с ним обращаться, инстинктивно! В точности так же, как новорожденные задерживают под водой дыхание.
– Я знала, что найду тебя. Ты оставил мне след. Почему?
– Хотел, чтобы ты это увидела. Ты единственная, кто сумел бы меня найти. Ты же не думаешь, что тебя послали за мной только потому, что у нас был роман, правда?
Слова отрицания замерли у Кейлы на языке. Винсент покачал головой.
– Ах, Кей. Такая наивная. Тебя послали, потому что ты была со мной, когда я начал красть время. Ты знаешь, что это возможно. Тебе знакомо сопутствующее ощущение, ты умеешь его уловить. Совет догадался, что я научился заимствовать время, но никто из них не сумел бы выследить меня так, как ты. Это испытание на верность, – добавил он, помолчав. – Совет хочет знать, на чьей ты стороне. Им интересно, сдашь ты меня или мы заодно.
Кейла задумалась. Совет сомневается в ее лояльности. Возможно, не без оснований. Вернуть им Винсента казалось очевидным, пока она считала, что он крадет время для себя, но сейчас она уже не была в этом уверена. Что с ним сделают, если она его сдаст? Что сделают с ней, если она на это не пойдет?
– Как тебе это удается, Винс?
– Обязательно расскажу, но прежде мне нужно кое-что тебе показать. Увидим, согласишься ли ты после этого сдать меня.
Он взял ее за руку, и они побежали в ночь.
И на бегу он ей все объяснил.
В прошлый раз Кейла была в больнице тоже с Винсентом – во время обучения.
Посещение пациентов, находящихся в коме, было обязательной частью учебы. У коматозных больных можно было забирать целые дни, месяцы и даже годы. Существовали времямеры, которые специализировались на коматозных, раз за разом незаметно проникали в их палаты… Нетрудный способ собрать квоту, но Кейле эта «браконьерская охота»
Обо всем этом ей напомнил запах карболки, когда они с Винсентом шли по больничным коридорам.
Винсент разыскал нужную палату, и они остановились на пороге. На койке лежал старик, опутанный сетью проводов и трубок, подключенных к различным мониторам и аппаратам. Его иссохшее тело сотрясал спазматический кашель, иногда старик кротко улыбался или негромко плакал.
– Джеймс умирает, – вполголоса сказал Винсент. – Врачи говорят, ночь он не протянет. Молодой человек рядом – его сын Деррик. Он пришел попрощаться.
Кейла молчала. Повсюду вокруг себя она ощущала покалывание мгновений, неотвязное, как зуд. Но девушка не позволила себе откликнуться на сигнал.
– В наши дни мир не дает детям долго оставаться детьми, – сказал Винсент. – Ребятишки в парке заслуживают того, чтобы запомнить одно золотое лето, поэтому я уже несколько недель дарю им время. А та пара в ресторане? Сегодня они поняли, что любят друг друга. Сама знаешь, как это бывает…
До Кейлы вдруг дошло, что еще несколько часов назад она сочла бы такие слова завуалированным обвинением. Теперь девушка лишь кивнула, – она поняла.
Не важно, во что выльются их отношения, влюбленным необходим тот волшебный, напряженно прожитый день, когда они осознали, что влюблены. Вот что дал им Винсент. В точности то, что когда-то пытался дать ей.
Она не хотела, чтобы он крал время для нее, и слишком поспешно его осудила. Долгое мгновение она смотрела на своего друга, вероятно, впервые увидев то, что в нем любила.
– А им? – спросила Кейла, снова поворачиваясь к старику и его сыну. – Ужасное время болезни?
– Нет, это совсем не то, Кей! Он вдруг стал очень грустным.
– В прошлом году умер мой отец.
– Винсент… – Кейла взяла его за руку.
Отец Винсента болел уже несколько лет, все то время, что влюбленные были вместе. Винсент оттягивал час представления подруги отцу, ждал его выздоровления. Он говорил, что отец не хочет показывать людям свою немощь…
– Так же, как и он, – Винсент кивнул на старика, – папа болел долго и тяжело. Я сидел возле него, держал его за руку. Мы были близки, как никогда, много разговаривали. Но когда он умер, я понял, сколько осталось недосказанного. Я мог бы взять время, провести с ним, «погруженным», несколько недель… а я этого не сделал. Слишком тяжело было, слишком страшно. А теперь… Теперь слишком поздно. – Он утер слезы.
У Кейлы жгло горло. Она сжала руку Винсента, почувствовала ответное пожатие.
– Вот тогда твои слова об эгоизме расставили все по своим местам. Даже если какие-то мгновения нам не желанны, даже если они нас пугают, они нам нужны. Они заставляют нас понять, что нам не нравится в самих себе, они меняют нас. Посмотри, как старик умирает на больничной койке, и скажи, что его не ограбили, не лишили самого драгоценного его достояния – времени. Я могу дать ему шанс. Шанс сказать все то, чего он никогда не говорил. Могу дать время привнести немного мира в жизнь его и его сына – перед концом. – Винсент повернулся посмотреть на Кейлу. – Хочешь за это меня упрятать, ладно, давай.