Журнал «Если», 2009 № 04
Шрифт:
Пугая.
Интригуя.
В редкие моменты я вдруг сознаю, что гадаю, каким увижу это место теперь, после всех лет рек-дайвинга, после громадного риска, после всех опасностей, из которых вышла живой.
— Значит, думали! — констатирует она с нескрываемым торжеством.
Я продолжаю есть, однако еда уже утратила для меня вкус.
— Но у вас есть вопросы, — продолжает она, словно я участвую в разговоре. — Вы хотите знать, как я вас нашла.
Вся подлость заключается в том, что я действительно хочу это знать. Очень мало
— У меня есть люди, способные докопаться почти до всего на свете, — поясняет она.
Люди. У нее есть люди. Значит, она богата.
— Если у вас имеются свои люди, — подчеркиваю я, — заставьте их отправиться в Комнату и вернуть вашего отца.
Ее щеки заливает краска. Она отводит глаза, правда, лишь на мгновение. Потом глубоко вздыхает, словно набираясь мужества вновь вернуться к этому разговору.
— Они не верят, что кто-то сумеет выбраться. И считают это таким же мифом, как сама Комната.
Я понятия не имею, как вырвалась из плена Комнаты. Память изменяет мне, и как бы я ни пыталась воскресить этот момент, ничего не получается.
Когда становится ясно, что я не собираюсь ни подтверждать, ни отрицать всего, что случилось со мной, она вдруг заявляет:
— Ваш отец все еще жив.
Я вздрагиваю. Мне в голову не приходило, что старик так долго протянет.
— Вы никогда не спрашивали его о Комнате?
Никогда. В основном потому, что не представлялось возможности. Но этого я ей не скажу. Вместо этого я констатирую:
— Вы беседовали с моим отцом. Она кивает:
— Он счастлив знать, что вы все еще живы.
Я не уверена, что рада узнать о нем то же самое. Предпочитаю думать о себе, как о человеке без семьи, о женщине без прошлого.
— Честно сказать, — продолжает она, — именно он рекомендовал вас для этой работы. Сначала я обратилась к нему, но он заявил, что слишком стар.
Я подношу к губам салфетку, чтобы спрятать лицо, пока произвожу в уме вычисления. В этом году ему исполняется семьдесят. Совсем не старик.
— Он также утверждает, что только вы способны сделать это. В отличие от него.
Она до сих пор не прикоснулась к еде.
Отец сказал правду. Он никогда не занимался дайвингом: по крайней мере, я ничего о таком не слыхала. Он был капитаном корабля, но в старомодном стиле: не сидел в рубке управления, а отдавал приказания членам команды.
Мне кажется, мы совершали что-то вроде увеселительного круиза, когда я и мать забрели в Комнату. А может, мы путешествовали от одной системы к другой.
Честно говоря, я не помню. И никогда его об этом не спрашивала.
Да его почти никогда не было рядом. После того как мать исчезла в той Комнате, он отдал меня теще с тестем и отправился на поиски того самого, что, если верить Райе, открыла она: возможности спасать людей из Комнаты затерянных душ.
— Странно, что он отказался помочь вам, — удивляюсь я.
Тут прибывает робот-официант, он выбрасывает вперед короткую металлическую руку, которая сметает тарелку во встроенный шкафчик. После этого робот удаляется, а я поднимаю глаза на Райю:
— Отец всегда мечтал найти способ пробраться в Комнату.
— Он утверждает, что проблема не в том, как войти. Как выйти? Она наконец поднимает вилку и принимается ковыряться в уже остывшей еде.
Меня обдает холодом. Неужели отец вещал так уверенно, потому что посылал людей в Комнату за моей матерью? Или постоянно думал о том, что случилось с нами много лет назад?
— И все же вы заявляете, будто знаете, как вырваться оттуда. Появляется еще один робот-официант с вазочкой, наполненной красными и черными ягодами, утонувшими в креме. Рядом дымится чашка с кофе. Мой постоянный заказ. Не следовало бы сегодня брать все это, но что сделано, то сделано.
— Так оно и есть, — подтверждает она.
— Только вы не можете найти кого-то достаточно глупого, чтобы на деле испытать, действительно ли ваш способ сработает.
Она тихо смеется.
— Вот как вы думаете? Что мне нужен подопытный кролик?
Я молча пью кофе. Слегка горчит, как весь кофе на Лонгбоу-стейшн. Почему-то бобы, растущие здесь, лишены привычного вкуса и аромата.
— Способ выхода уже проверен. Войти и выйти теперь не так уж сложно. Мне нужен человек, у которого хватит ума и сообразительности вытащить моего отца.
Что-то в ее интонациях трогает меня. Некий намек на раздражение, немного гнева…
Очевидно, женщину подвели ее люди. Поэтому она и обратилась ко мне.
— Вы уже пытались это сделать, — говорю я. Она кивает.
— Шесть раз. Все живы и здоровы. И никаких остаточных проблем.
— И ни один не смог найти вашего отца?
— О, нет, они его нашли. Просто не сумели вытащить оттуда. Теперь уже заинтригована я.
— Почему?
— Потому что не могут убедить его покинуть Комнату.
Я пробую ягоды и крем. Требуется несколько минут, чтобы обдумать слова Райи. Мне по-прежнему кажется, что меня дурачат, но в чем тут загвоздка? И зачем ей это надо?
— Почему он ушел? — неожиданно спрашиваю я.
Она удивленно моргает. Похоже, такого любопытства она от меня не ожидала.
— Ушел?
— Вы сказали, что он не явился на подписание мирных договоров. Мало того, исчез до конца войны. Почему?
Она хмурится, и я по глазам вижу, что до сих пор подобные вопросы ей в голову не приходили. Она смотрела на своего отца, как… как на потерянную вещь, а не на человека, имеющего все права на самостоятельные поступки. О, у него была своя история. История, в которой она не участвовала, а следовательно, прошлое для нее никакого значения не имеет.