Журнал «Компьютерра» № 46 от 12 декабря 2006 года
Шрифт:
Огромные усилия в то, чтобы убедить в необходимости самого активного участия России в НТР, вкладывает депутат Государственной думы и нобелевский лауреат Жорес Алферов. Он апеллирует к рациональному мышлению: «Ни металл, ни нефть, ни все остальные природные богатства не могут обеспечить прочную базу современного государства, способного реагировать на любые угрозы и вызовы». Он сравнивает стоимость одной тонны продукции в разных секторах экономики: «машина „Волга“ в 80-е годы стоила примерно столько, сколько сто тонн проката, а одна тонна компьютеров в 90-е годы примерно стоила столько, сколько сто „Волг“. Один килограмм изделий микроэлектроники эквивалентен по стоимости ста тоннам нефти». Цитирует
Но доказывает он это, как увлеченный, убежденный, верящий в лучшее донкихот представителям второго горба, и результат это имеет соответствующий.
Проектирование будущего, мечта находится на стыке рационального расчета и моделирования и интуитивных представлений (которые часто рядятся в скромную тогу экспертных оценок). Однако еще важнее эмоциональная компонента. Контрреволюция, деиндустриализация, воровство должны вызывать гнев, возмущение, отторжение. Достижения в инновационной сфере должны вызывать интерес, поддержку, а порой и восхищение. И вот тут, в эмоциональной сфере, почти все в наших руках!
Контрреволюция заканчивается не тогда, когда временщикам воздают по заслугам, а когда над ними начинают смеяться. Помните легенду про хана, посылавшего собирать дань. Первый раз все плачут и сокрушаются о потерянном. Послал второй раз — отобрали все, и опять люди плачут. Послал в третий — взять уже нечего, и народ смеется. И хан решил, что более не стоит искушать судьбу.
В России уже начали смеяться над горе-реформаторами. И это вселяет надежду.
Левиафаны в волнах НТР: Государство и развитие в нем высоких технологий
Автор: Ваннах Михаил
Прежде чем говорить о соотношении деятельности государства и развития в нем высоких технологий, давайте вспомним, что, собственно, есть государство. Вот современная Britannica: «государство есть политическая организация общества». Очень благородно, знаете ли. И политкорректно.
Рождение Левиафана
ИСТОРИЯ
И встали все под стягом,
И молвят:
"Как нам быть?
Давай пошлем
к варягам:
Пускай придут княжить.
Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет.
Алексей Толстой,
"ИсториЯ государства
Российского от Гостомысла до Тимашева".
Вспомним Жан-Жака Руссо с его «Contrat social», «Общественным договором». Под солнцем Галлии, осушив кружку золотистого вина и любуясь лавандовыми полями, так славно было ему размышлять о социальной структуре, в которой «каждый, соединяясь со всеми, повинуется только самому себе и остается так же свободен, как был прежде». Но, — не забудем, — написано это было тем же автором, кто в Век Разума получал премии за рассуждения о том, что «просвещение вредно и самая культура — ложь и преступление». А элементарная интеллектуальная честность требует признать, что государство — это, все же, нечто иное. Ну, куда, если взглянуть с позиции Руссо, деваться Луи XIV с его великолепным «l’etat, c’est moi», «Государство — это Я».
Куда адекватнее в «Левиафане» описывал реальность Томас Гоббс с его «Bellum omnium contra omnes», «Войной всех против всех», восходящей к строкам из страшных Платоновых «Законов» — «все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни, и каждый с самим собой»… Минимальное стремление людей к самосохранению порождает Левиафана — государство, наделенное всей полнотой власти.
Правда, дальше у Гоббса начинается странное. Целью государственной власти, по мнению английского философа, является стремление к Общественному благу, «salas publica suprema lex». Как соотнести с этим слова и поступки нумерованных Карлов и Луи и их «всенародно избранных» потомков — непонятно. Запомним пока образ Левиафана и ограничимся определением советских учебников — «государство есть основное орудие политической власти в классовом обществе».
Итак, Левиафан. Библейский термин. «Скрученный, извивающийся» — на иврите. По тексту Библии, местами — дракон, местами — крокодил. Грозное водяное животное. Остановимся на старом славянском переводе — Великий кит.
А что есть кит, пусть и великий, с точки зрения самых общих концепций современного естествознания?
Это — термодинамическая система.
Причем система — неравновесная. Открытая.
Достигающая снижения своей энтропии за счет повышения энтропии окружающей среды. Питающаяся, проще говоря. Берет касатка своими острыми зубками фотогеничного пингвина, прожевывает, переваривает и… превращается низкоэнтропийное, высокоорганизованное существо в высокоэнтропийное, низкоорганизованное — ну, то самое, что выделяется из пищеварительного тракта. Но это возрастание внешнего хаоса обеспечивает жизнь нашему левиафану, делает возможным его существование. Так что и государства-левиафаны должны для обеспечения своего бытия чем-то питаться. Какие же низкоэнтропийные ресурсы обеспечивают государствам их существование?
Со времени первых работ Римского клуба в западном научном сообществе активно обсуждается модель «нулевого роста».
Стабильной цивилизации, заморозившей свое экономическое развитие, стабилизировавшей численность населения и пребывающей в идеальном экологическом равновесии.
Идеи такие популярны в Европе, в США, особенно в штате Орегон, так что даже появилось слово «орегонизм», сверхбережное отношение к окружающей среде. Для футурологических или фантастических описаний идей этих появился термин «экотопия» — от «экология» и «утопия».
Но самую серьезную попытку описать модель такой цивилизации предпринял советский фантаст Александр Мирер. Его роман «У меня девять жизней» был опубликован в журнале «Знание — сила» в 1969 году; полный вариант, увидевший свет лишь в перестройку, желающие найдут скорее всего в книжных магазинах.
В книге этой молодые ученые из академгородка шестидесятых попадают в параллельный мир, в идеально экологичную цивилизацию, так и называемую Великим Равновесием.
Культурный шок — и от принятых в быту одеяний, ныне встречающихся на любом пляже, и от невиданного комфорта биологической цивилизации; принятых там способов хранения и обработки информации.
И — неизбежность гибели этой идиллической цивилизации.
Равновесие подразумевает динамический процесс регуляции. А регулятору нужна энергия. А энергию (в широком смысле этого слова!) нужно откуда-то брать. Уютный, но замкнутый на себя мир Великого Равновесия стоит перед неразрешимым выбором. Взять энергию изнутри — снизить уровень комфорта и в конечном счете пожертвовать качеством регулирования.
Пойти на внешнюю экспансию — значит отказаться от принципов ненасилия, а значит, и от Равновесия как такового.