Журнал Наш Современник №10 (2002)
Шрифт:
— Здравствуйте, — нерешительно промолвил Тыковлев. — С праздником Великого Октября. Чувствую, что вы меня знаете, а я, грешным делом, не могу припомнить, где, когда, при каких обстоятельствах. Так вы уж помогите мне, — неловко закончил Саша свою тираду. Сказать по правде, женщин он всегда немножко стеснялся. Ревнивая у него Татьяна до ужаса. Да и какой из него кавалер с его ростом, внешностью и хромой ногой. Правда, говорят, что женщине любой мужик хорош, если чуть красивее черта. Главное, чтобы положение было. Но откуда этой знать, кто он такой. Она, может быть, сама какая-нибудь ответработница.
— Не узнаете? — весело переспросила незнакомка. — Ай-ай-ай. А я вам столько
— Надя? — неуверенно переспросил Тыковлев. — Ну, конечно же, это вы. Изменились, правда, за эти годы. Повзрослели. Похорошели. Где вы сейчас, кто вы? Как жизнь сложилась?
Мозг Тыковлева лихорадочно заработал. Надя явно не в обиде на него. Ведет себя приветливо. Знает или не знает? Забыла? Простила? Черт бы ее побрал. Надо же ей именно сейчас, в такой момент обнаружиться. Да еще в таком месте. Вдруг скандал устроит? Да нет, не похоже. Откуда ей знать? В ту ночь Саша в аптеку не лазил. Лекарств не брал. Стоял на стреме. После того, как Надю милиция забрала, его никто ни о чем не спрашивал. Фефелов только скандал тогда устроил. Ну и что? У него доказательств никаких не было. Так, на пустом месте разорялся.
— Живу, как все, — улыбнулась Надя. — Кончила институт, вышла замуж. Муж у меня полярник. Директор пароходства. Герой Соцтруда. Они успешно осваивают Севморпуть. Вот нас сегодня и пригласили на праздник в Кремль. Очень рада вас видеть. Повеяло, знаете, воспоминаниями почти из детства. Войну вспомнила, работу в госпитале. Какое время было, Саша, какое интересное, романтичное время! Да, кстати, познакомьтесь с моим мужем. Его зовут Володя, Владимир Иванович...
— Очень рад, — тряхнул руку здоровенного детины с геройской звездочкой на груди Тыковлев и поймал себя на мысли, что, если такой по морде врежет, мало не покажется. Но Владимир Иванович не только не проявил враждебности, но, наоборот, улыбался от уха до уха.
— Неужели это твой раненый, Надька? — пробасил он. — Вот так встреча. За это нельзя не выпить...
— А вы-то как? — поинтересовалась Надя. — По всему вижу, что в порядке.
— Тоже, как и вы, после госпиталя и войны учился. Потом учительствовал. Потом комсомольская и партийная работа. Сейчас в ЦК. Женился. Детей завел. Живу, как и вы, — скромно потупился Тыковлев.
— Очень рад, что у вас все так хорошо сложилось, — осторожно намекнул он. — Когда я выписывался, мне сказали, что у вас случились неприятности. Мы все так боялись и переживали за вас...
— Все хорошо, что хорошо кончается, — тряхнула головой Надя. — Свет не без добрых людей. Я тогда думала, что жизнь уже вся. Оговорили, и не оправдаешься теперь. Это в семнадцать-то лет в тюрьму угодить. И посадили бы, конечно. Времена были строгие. Это же самое последнее дело у раненых и калек лекарства воровать. Да я лучше на себя руки бы сама наложила, чем такой позор принять. А только за меня вся моя палата встала. Особенно этот капитан без ног. Фефелов. Вы же рядом с ним лежали. Помните?
— Ну, как же, как же, — закивал Тыковлев.
— В общем, — вздохнула Надя, — через три дня меня отпустили. А забрали этого танкиста-тракториста, помните, который все ко мне приставал. Он во всем, говорят, признался. Не знаю, что с ним сделали. Он еще недолеченный был. Даже жалко человека...
— Да, уж там во всем признаешься, — с видом знатока изрек Саша. — Хорошо все же, что с культом личности у нас покончено и органы к порядку призвали.
— Это правильно, — поддакнул Владимир Иванович. — Много людей ни за что пострадали. Но этого-то за дело привлекли. Культ культом, а со сволочами что было делать? А сволочей у нас, товарищ Тыковлев,
“Интересно, — подумал Саша, — что тракторист рассказывал тогда в органах, кого поминал. Он-то ведь Надьке хотел только отомстить за отверженную любовь. Это я украсть лекарства посоветовал. А что Фефелов там наговорил? Да нет, — отогнал он от себя трусливую мысль. — Столько лет прошло. Мелкое уголовное дело. Все документы давно уничтожены. Такие не будут хранить вечно. Доказательство тому тот факт, что он прошел все проверки и назначение”.
За пиджак его кто-то дернул. Сзади стоял Толя.
— Извини, что помешал. Тебя Суслов просит подойти на минутку. Он уходить собрался.
* * *
Суслов о чем-то оживленно толковал с Пельше. Саша решил поэтому остановиться на почтительном отдалении. Важно было только, чтобы Михаил Андреевич заметил, что он здесь. Ага! Кажется, заметил. Теперь можно спокойно ждать, не теряя начальство из виду. Тыковлев принялся за пломбир с клюквой.
Пельше вскоре отошел. Суслов махнул рукой в сторону Тыковлева.
— С праздником, Александр Яковлевич, — с некоторой торжественностью заговорил Суслов, — поздравляю сразу и с годовщиной нашей революции, и с назначением. Желаю хорошо и плодотворно потрудиться. Сил у вас много, сами молодые, опыт набираете быстро. Так что за дело! Я вам в прошлый раз сказал, что пора повнимательнее приглядеться к процессам, происходящим в рядах советской творческой интеллигенции. Не хочу сказать, что обстановка тревожная. Вовсе нет. Скорее, очевидные успехи, крепнущий контакт партии с нашими ведущими творческими работниками, молодежью. Но есть и над чем поработать, что подсказать, кого поправить. Вот вы разберитесь-ка, посмотрите свежим взглядом, проанализируйте, дайте соображения о возможных линиях работы. Одним словом, поработайте над весомым документом. Посмотрим, что получится. Как будет готово, покажете...
— Михаил Андреевич, вы мыслите это себе как постановление ЦК или что-либо другое?
— Вы сначала разберитесь, — поморщился Суслов. — Не торопитесь. Форма определится в зависимости от содержания. Поработайте. Постарайтесь, чтобы документ получился повесомее, посерьезнее, поглубже. Это же не записка по оргвопросам, а откровенная беседа партии с нашей советской интеллигенцией по широкому кругу насущных дел и перспективам на будущее. Вот и найдите, как сказать и что сказать, чтобы польза для дела была и авторитет ЦК повышался. Да, да! Понимаю, что не просто. Но, как говорится, совместными усилиями одолеем. Начинайте. А там будем советоваться, обсуждать... До свиданья!
Суслов двинулся вслед за Брежневым к выходу, забыв пожать Тыковлеву на прощанье руку. Саша направился назад к своему столу, где его с любопытством поджидал Беляев.
— Ну как? — осторожно поинтересовался Толя.
— Все в порядке, — скупо ответствовал Тыковлев. — ЦУ получил. Похоже, он хочет выступить с большим документом о положении в нашей культурной сфере.
— Лавры Жданова покоя не дают? — фыркнул Толя. — Не то сейчас время, да и главный сейчас не тот, что тогда. Это он на роль второго секретаря лезет. Вот и выдумывает.