Журнал Наш Современник №2 (2003)
Шрифт:
Бывая в Забайкалье, стараюсь заехать в Урульгу. Там у меня большая родня: двоюродные братья, сестры, племяшки. В стареньком клубе нет даже микрофона. Публика здесь – не в красивых вечерних нарядах. Тут видишь совсем иное – загорелые суровые лица, мозолистые руки, усталые глаза. Все следы бед российских найдешь ты в глубинке. И… сердце болит оттого, что почти вся деревня пьет.
Страшно, что многие, слишком многие спиваются. Если пенсия – мизерная, продуктов по нормальной цене не сыщешь, прилавки полупустые, а водка дешевле, чем еда, то что остается делать нашему русскому мужику? У людей нет ни работы, ни государственной поддержки – ничего. Полное отчаяние там…
Двоюродный
Все забирают у нас, будто нас и в живых уже нет. А Москва как и не видит. Я уж не говорю о приезжих гордонах, которые давно уже поделили Россию на части в своих телепередачах. Их послушаешь, так уже и Сибирь – не наша, и Дальний Восток – не наш, и все мы будто только и смотрим на Запад и лишь туда устремлены, а то, что за Уральским хребтом у нас остается – пусть отпадает: не жалко. Эти их передачи – как избушки Бабы Яги: повернуты – к Европе передом, к России задом.
О всей России мы судим по одной Москве. И забываем, что это еще не показатель общего благосостояния. Москва – это государство в государстве. А вот когда поездишь по регионам, посмотришь, что там творится, – становится страшно. Я в последнее время много езжу по стране. Я тоже несу свой крест ответственности за все, что происходит. И хочу дать людям хотя бы то, что могу – свое тепло.
Но есть случаи, когда чувствуешь свое бессилие. Как-то я спросил бомжа: “Почему ты роешься в этих помойках? Ты же – человек! Не животное. Не стыдно тебе?”. “Да нет, – отвечает, – за это – не стыдно. Мне стыдно, когда меня вынуждают расталкивать других людей локтями – вот тут я не могу переступить через себя, через свою совесть. А так соберу я бутылок десять—двенадцать, залью свои шары, и мне спокойно”.
Сплошь и рядом только два пути нашим людям оставлено – или воруй, или побирайся… У этого падшего человека раненая совесть, но – есть. А когда ее вообще нет, это кончается насилием разного масштаба – насилием над другим человеком, над природой, над страной. Унижать все вокруг – это и есть насилие. И на грабеж – страны, природы, человека – идут люди без чести. Способные изуродовать, изнасиловать, унизить все на своем пути.
Но временами, правда, мне отказывает выдержка: сколько же можно нашему мужику в обманутых ходить?! И я вдруг понимаю, что не терплю тех, кто жалуется: работы, мол, нет, нигде и ничего не получается. А ты делай сам, делай хоть что-то! Мучайся, бейся головой об стенку, в кровь разбивай нос, но делай что-нибудь…
Есть у всех у нас опаска, что в безуспешных попытках выкарабкаться мы изнашиваем себя. Безусловно, силы – уходят, и что-то теряется. Но обязательно накапливается в тебе при этом что-то новое, что-то необходимое для дальнейшего твоего движения. Это “что-то” можно, наверно, назвать навыком преодоления. Преодоления обстоятельств.
Я как-то присутствовал на вручении премии “Филантроп” среди инвалидов. Удивительное это действо. Люди, которым Господь не дал здоровья, духом в сотни тысяч раз сильнее нас! Обезноженная девочка в коляске читала стихи, да так, что я не смог сдержать слез. Слепой юноша, виртуозно играющий на музыкальном инструменте… Какую же силу духа при этом надо иметь!
Развал Союза стал развалом жизни простых людей на огромной территории. Из самых разных мест я получаю письма похожего содержания.
“Уважаемый Александр Михайлов! Какое издевательство над славянами! Каждый здравомыслящий понимает, что Русь – это русские, украинцы, белорусы, которые никогда не делились между собой на “нации”. Если бешенство политическое у наших псевдоукраинцев западных районов атрофировало у них чувство родства и неделимости Руси, то основная часть Украины плачет по сестрам и братьям, оказавшимся “за границей”! А наше радио захвачено продажной сволочью. Учат по Киевскому радио, как отличать русского от украинца. Шевченко и Франко в гробу, видно, переворачиваются от событий, происходящих сегодня на Руси. Нива В.”.
“Уважаемому Александру Михайлову от Ш. В. Ф., г. Липецк. Я тоже люблю русские народные песни, романсы и классическую музыку. Не могу только слушать поп, рок и откровенно похабные и уголовные песни. Родился я на Волге, когда это была чистая, красивая, широкая река. Где же петь, как не на Волге? Именно там родились многие народные песни. Разбудить бы сейчас Некрасова и “великого” критика Белинского, окунуть бы их в современную загаженную Волгу с отравленной водой, показать плотины, уверен: из социалистов они моментально стали бы монархистами и возликовали бы, что не дожили до столь “светлого” будущего. Кричать надо об этом на каждом углу. И хоть что-то делать, делать!..”.
“Здравствуйте, Александр Яковлевич и вся Ваша семья! Недавно я узнала, что Вы заняты в “Чайке” А. П. Чехова. Я вспомнила, что в небольшой моей библиотеке есть книга о Чехове, и подумала: “Теперь я могу помочь артисту”. У меня небольшая библиотека, но я собирала ее по своим интересам. И когда теперь я узнаю, что кому-то мои книги могут помочь, я их дарю. Маленькая книга о музейном доме написана с такой душой и так просто, что надолго запоминаешь всю духовную обстановку в семье Антона Павловича Чехова. Ялтинский музей – теперь “заграница”, но, может быть, Вы когда-нибудь заедете туда, а “заграницы” в Ялте не будет.
Я ужасно тяжело переживаю, что распалась “связь времен и народов”. Воспринимаю это как личную трагедию. Много моих друзей теперь за границей. Ведь раньше артисты, художники, музыканты часто приезжали к нам из республик. А теперь?!! Моя мечта, чтобы мы воссоединились. И не дрались, не убивали друг друга… Нина Ивановна Л.”.
Мне не хочется нелепого таможенного контроля на границах между нашими республиками. Эти границы исполосовали великое единое пространство по живому. Нам всем не хочется вскакивать в поезде среди ночи и униженно наблюдать, как кто-то перетряхивает наши вещи!.. Но – вскакиваем, но – наблюдаем…
Был я в Америке и в других этих странах. Потомки русских – они уже и русским-то плохо владеют, но когда они говорят о России, что-то происходит с этими людьми. Они захлебываются! И везде я слышал от них одно и то же: “Мы очень хотим на нашу Родину – Родину предков наших. Хотим приехать, что-то сделать. Нет, не дают, бьют по рукам…”.
Ни в одном государстве и никогда не предавали в таком массовом масштабе своих единокровных соотечественников! Пусть тысячу раз повторят, что дружба между народами Советского Союза была нам навязана в свое время, а значит – была насильственной, неискренней. Но все же что-то было между нами, если тяготение друг к другу мы испытываем и поныне, если от разделенности, от изоляции народов друг от друга мы все – только потеряли. Мы все – стали беднее, несчастнее, злее.