Журнал Наш Современник 2005 #8
Шрифт:
ЛОВИСЬ, РЫБКА…
На реке Ельме за охотничьей базой "Омогаевское", где в недавние годы охотился на медведя Черномырдин, в пору осеннего обмеления я увидел выступившие из-под воды верхушки сгнивших бревен, перегораживающих реку. Безобразное зрелище — как гнилые стариковские зубы. Судя по всему, изгородь представляла собой остатки известного по истории еза, по-другому называвшегося частоколом, заколом, осеком, наиболее губительного приспособления для ловли нерестящейся рыбы. Преграды-заборы являлись артельным способом ловли. "Они устраивались следующим образом, — рассказывают авторы книги "Рыбные промыслы Русского Севера" (СПб., 1914). — Обыкновенно поперек всей реки или части ее делают перегородку из свай и кольев, к которым приставляют особый плетень; в нескольких местах
Известно, что раньше знаменитая двинская нельма проходила тысячи километров по зову природы, чтобы оставить потомство на камёшнике и песчаном дне двух наших рек Кубены и Ельмы. Здесь-то, на конечном этапе этого долгого путешествия, человек хитроумно и ставил свою ловушку. Н. А. Макаров пишет, что первое письменное упоминание об одном из северных езов содержится в духовной грамоте Дмитрия Донского, но, судя по археологическим данным, начало варварской ловли восходит еще к эпохе неолита.
Езы — езами, и не на каждой реке они сооружались, но с течением веков человек научился перегораживать реки уже не деревянными изгородями, а мощными бетонными плотинами, устраивая рукотворные моря. До этого огромные косяки рыб, идущие с Волги по Шексне в Белое озеро, с Северной Двины по Сухоне в Кубенское озеро, проходили к местам нереста почти свободно. В XVI–XVII вв. шекснинские и белозерские волости выплачивали оброк рыбой (пушных зверей, в частности бобров, к тому времени истребили) — осетрами, пудами черной икры, тысячами стерлядок. Где сейчас эти породы рыб в Шексне? После постройки плотин и шлюзов Волго-Балта о них остались одни предания.
Перегородив плотиной реку Сухону, человек "запер" и двинскую нельму в Кубенском озере. Хорошо, что она прижилась на новом для себя месте, акклиматизировалась и начала размножаться. Еще в середине прошлого века мой родственник Владимир Алексеевич Красиков из Коробово лавливал зимой на блесну до 50 крупных нельм.
Но вместо запрещенных еще в старые времена езов местные рыбаки начали перекрывать нерестилища сетями. Вновь нельма все чаще стала попадать в засады, не могла пробиться, и ее поголовье начало на глазах таять. Дальше я еще вернусь к этой природной катастрофе.
А в самой реке Ельме, куда по всей Северной Двине, раскинувшейся от Великого Устюга до Архангельска, по Сухоне-матушке через ее каменные перекаты, по бурному Кубенскому озеру шла и шла красавица нельма, гордость Русского Севера, царь-рыба, сегодня почти не осталось рыбьего поголовья. Извелось вконец!.. Как не вспомнить к месту строку Николая Рубцова: "Тина теперь и болотина там, где купаться любил".
Много поколений сменилось на кубенской земле. И всем хватало рыбы. Голода и в помине в наших краях не было. Наоборот — в недороды прибывало в наши края население, ибо можно было дарами озера прокормиться. А нынче плывешь на моторке по огромной озерной долине, как по общему еще огороду: сетями ее опутали, устья речек перепеленали, не знаешь, лавируя между кольями, то ли прозрачные преграды утром выбрали, то ли их бросили вместе со снулым уловом. Сколько раз крючки-тройники наших блесен цеплялись за брошенные или потерянные в шторм сети. Вытащишь такую — смрад от гнилой рыбы на всю округу.
Н. А. Макаров сообщает, что рыболовные сети были изобретены еще в эпоху мезолита, то есть среднего каменного века. Василий Иванович Белов по этому поводу пишет: "Временной промежуток между рождением нити и ячеи был, вероятно, очень недолгим. Может быть, ячея и ткань появились одновременно, может, врозь, однако всем ясно, что и то и другое обязано своим появлением пряже. А возможно, впервые и ткань, и рыболовная ячея были сделаны из животного волоса? Тогда они должны предшествовать пряже. Гениальная простота ячеи (петля — узелок) во все времена кормила людей рыбой. Она же дала начало и женскому рукоделию".
Сети плелись еще в начале XX в. изо льна, конопли, даже осоки. Различались волоковые сети, называвшиеся бродцами и
Сегодня никто из оставшихся рыбаков на Кубенском озере не откажется от ловли сетями. Не от количества жителей зависит способ ловли, а от качества и быстроты улова. Сетью можно ловить как в сказке: "Ловись, рыбка, большая-пребольшая!" Поставил вечером — утром выбрал. Можно под самый берег, можно и на фарватере. Всё зависит от желания и от погоды. И от условий крестьянского существования, когда дорога каждая минута, — хозяйственных забот полон рот.
Что касается отсутствия в культурных слоях археологических раскопок следов древних сетей, то это, по-моему, связано с тем, что сами сети целиком делались из органических материалов: ячейки вязали из волокон трав, например из простой крапивы, или, как предполагает Василий Белов, из животного волоса; в качестве грузил использовались камни, один из таких, грушевидно обтесанный, я нашел в своей деревне, или лепили кольца из глины, потом обжигали, и получались керамические грузила; поплавками служили трубки из легкой бересты. На задах красиковской бани в Коробово долгое время валялась веревочная сеть с такими берестяными поплавками. Все эти подсобные для ловли материалы со временем в земле разлагались без следа.
На Кубенском озере с XIV в. существовал лов рыбы закидными неводами. Этот вид рыбного промысла вплоть до 1952 г. являлся основным. Его принесли с собой в здешние края славяне. Это — артельный и сложный вид рыбной ловли, требовавший серьезной подготовки: и вязки рыболовных сетей, и их оснастки, и соответствующих плавсредств. Так что "колхозия" в нашей крови, только, конечно, смотря какая.
"Артели рыболовов, — пишет этнограф И. В. Власова, — называющиеся по неводам тагасами, продавали улов скупщикам, а сами редко выходили на рынок". Такая хозяйственная практика сохранялась в Кубеноозерье до начала XX в. Местный рыбак являлся оседлым работником. Он сам, своим трудом кормил семью, не будучи связанным с отходом на побочные заработки.
В XVII в. на Белом озере имелось 112 неводов-тагасов с ежегодным уловом в 700 тонн рыбы. Данных по соседнему Кубенскому озеру, к сожалению, нет, но, очевидно, и здесь улов был немалый. Большая часть рыбы предназначалась для продажи. На Белом озере, по рукописным данным, вывоз рыбы практиковался с XIV в., а в следующем веке рыбные ловли получили монастыри, в том числе и Троице-Сергиев. Можно не сомневаться, что для монашеских трапез и в царские палаты Кремля поставлялись белозерские судаки, лещи и снетки, а с Кубенского озера везли нельму и сигов. Монахам все это богатство доставалось отнюдь не даром. Они сами считались прекрасными рыболовами. В "Житии Кирилла Белозерского" упоминается чернец Герман, ловивший рыбу на Сиверском озере у стен монастыря, "ничем иным, только удицей, и налавливал на всю братию". Ловили монахи на Кубенском озере и неводами.
Рыбная ловля как основа жизнеобеспечения диктовала и порядок хозяйственного расселения. Не было ни одного устья реки в Кубеноозерье, где бы человек не жил с глубокой древности. Селились даже на небольших речках-пучкасах (отсюда название соседней с нами речонки Пучки). Из устьев рек легче выходить в бурное озеро, пережидать ненастье, здесь можно ловить на удочку, перегораживать реку езами, пользоваться другими способами ловли, вплоть до мальчишеской забавы, когда в лужах на пожнях ловили карасей и щурят.