Журнал Наш Современник 2008 #10
Шрифт:
Пример 11 сентября подтверждает ещё один тезис Зиновьева о "новой мировой финансовой системе", пароль которой — "денежный тоталитаризм". Этот тоталитаризм является материальной скрепой мировой сверхэлиты. "В неё входят обладатели больших состояний, руководители мощных финансовых организаций (Всемирный банк, Международный валютный фонд), огромных экономических и информационных империй. Думаю, к сверхэлите можно причислить миллионы людей. Они объединены в разветвлённые структуры, ещё плохо изученные. Фактически на их изучение наложен запрет, поскольку внутри этих структур установлены
"Я мечтаю о новом человеке". Конец марта 2006 года.
Вопрос: Что бы вы сказали в напутствие современному человеку?
"…Произошло страшное — человек разрушен, его почти не существует. Ещё появляются на свет отдельные индивидуумы, но человек как некое целостное образование, как явление, оказывающее влияние на ход исторического процесса, более не существует. Надо начинать с нуля. Начинать с нулевого уровня — с создания нового человека. Человека цивилизованного, идеалистичного, утопичного, наивного, непрактичного, неэгоистичного, нерасчётливого. В моё время такие люди встречались, они были, мы видели таких людей…".
"Уйти из мира никуда нельзя. Если и получится куда-то "эмигрировать", то только на уровень высочайшей культуры, высочайшей мысли, высочайшей морали…Сегодня на свет появляется новый дикарь, обвешанный с ног до головы какими-то механическими приспособлениями. Но он всё равно остаётся дикарём, варваром. Однако мы с вами люди. И пока мы с вами остаёмся людьми, надо понимать одно. Все эти кибернетические существа, какими бы они ни были, не заменят главного — того, что рождает человек — огонь разума. Это чудо никто не может заменить.
Я вижу единственную надежду для человечества в том, что появится новый человек. Я надеюсь на чудо рождения нового человека. Ведь все эти годы шла непримиримая борьба людей практичных, деловых, расчётливых, жестоких, эгоистичных против всего доброго и гуманного, что есть в нас с вами. Я очень хочу, чтобы новый человек выжил, это моя самая заветная мечта. Если он не выживет — человечество не выживет".
Закончу словами аннотации, вынесенными на обложку книги.
"Какими бы недостатками ни обладало советское руководство в Великой Отечественной войне, Сталин не был предателем. И мы все знали: в Москве, в Кремле, есть человек, который будет стоять до последнего.
Сейчас страна находится в идеологическом хаосе. Нужен в первую очередь выход из него! Нужно воспитание молодёжи. Нужно понимание ситуации — беспощадное понимание. И вот когда будет в людях это нарастать, когда возникнет стремление жертвовать собой, только тогда и будет настоящее сопротивление.
…Сегодня должны созреть новые силы для сопротивления западнист-ской линии развития! У нас и на самом Западе".
АЛЕКСАНДРА БАЖЕНОВА
О
1990-е и последующие годы, на которые приходится зрелость Геннадия Иванова, труднейшее время для России и русской культуры. Наглая американизация в виде масскультуры, оглупление, дебилизация, фальсификация, подделки, подмена, пиратство всех мастей, пропаганда свойств человека самого низменного порядка. Злобное шуткование над русскими и Россией бесчисленных комиков.
Такое не могло не заставить страдать глубоко русского поэта:
Как много юмора вокруг, Как много смеха. Какая, в общем-то, кругом Идёт потеха.
Идёт потеха: тра-ля-ля и трали-вали… А миллионы земляков уже пропали…
И в другом стихотворении:
На первый план выходят комики. На первый план выходят гномики. На первый план выходят гомики. Рыдай, великая страна…
Конечно "не место им на первом плане быть у нас", но кого из имущих власть и деньги это волнует? Те, кто должен руководить страной, прибегают на юбилеи холёных хохмачей. Приезжают на "мерседесах" чиновники в храмы, охотно демонстрируя перед телекамерами свечу в руке.
Поэт видит порабощение великой страны, и в голову приходят жёсткие мысли о будущем русских:
Что будет с нами, да, что будет с нами… Если не будем себя защищать, Нам не позволят быть даже рабами — Нас убивать будут, не укрощать.
В нашей безвольной, безропотной стыни Всё нам припомнят и всё нам зачтут: Наши победы и наши святыни Испепелят, изолгут и сотрут…
Хватимся вдруг, чтобы вырвать зубами, Но будет поздно. И надо понять: Нам не позволят быть даже рабами. Так что не стоит об этом мечтать.
Вытаптывание русской культуры, русского языка, унижение России происходит на фоне вымирания коренного населения ("По России безлюдье такое, / что завоешь во мраке полей"; "вымирает село за селом чередой"), это не может не вызывать у поэта щемящей тоски и боли:
Как пустынно без церкви кладбище, Без деревни — пустынны поля. Я теперь прохожу, будто нищий, Там, где жизнь начиналась моя.
Зарастают деревни бурьяном. Кто-то выглянет в редком окне. Басовитые песни баянов Только в памяти слышатся мне.
И теперь лишь на чудо надейся. Что же стало с тобой, человек? Люди русские, словно индейцы, Доживают в бурьянах свой век.
Таково же горевание и другого стихотворения:
Камыши мои, осока и торфяники. Мы не нация уже — только странники. Мы блуждаем по земле, по своей отчине — Оттирают нас другие к обочине…