Журнал Наш Современник 2008 #8
Шрифт:
"зял верх", стоит напомнить, не без активной поддержки тогдашнего руководства СССР, а затем РФ, но сейчас речь не об этом. Что сделано, то сделано, и результат, по крайней мере в обозримом будущем, необратим. Главный же и на сегодня важнейший вопрос, на мой взгляд, заключается в другом: что заставляет Россию с упорством, достойным лучшего применения и в ущерб своим собственным интересам, цепляться именно за этот тезис Заключительного акта, давно уже размытый "международной правоприменительной практикой", по выражению авторов книги?
К слову сказать, объяснять такое размывание одним лишь цинизмом и тактикой "двойных стандартов" было бы упрощением, хотя и то, и другое, конечно, присутствует в изобилии.
А потому в Заключительном акте нашлось место и для принципа самоопределения, притом - в формулировке, которая, поведи себя руководство СССР и РФ иначе, позволяла, даже в случае его распада, минимизировать подобный пересмотр. А также - избежать появления на постсоветском пространстве самого феномена непризнанных государств. Формулировка эта (раздел VIII), впервые вводившая в международно-правовой оборот расшифровку категории "самоопределение", говорила о "равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой". Народов, а не территорий. Остаётся гадать, почему советское, а затем российское руководство ни разу не обратилось к ней, словно бы даже не подозревая о её существовании. Но для такого обращения были - и остаются - все историко-юридические основания.
Прежде всего, в Заключительном акте речь шла исключительно и только о границах самого СССР, но ни в коей мере не об условных и не имевших на тот момент международного статуса границах союзных республик. о-вторых, действовавшая на момент роспуска Союза его Конституция гарантировала, в случае сецессии (отделения) последних, проживающим на их территориях моно- или полиэтничным компактным общностям возможность использования того самого "права распоряжаться своей судьбой", реализуя его через институт референдума. Права тем более неоспоримого, что исторически народы всех "непризнанных" в своё время входили в Россию совершенно самостоятельно, вне всякой связи с титульными союзными республиками, в состав которых оказались включены много позже. Притом - абсолютно произвольно и без какого бы то ни было учёта их собственного волеизъявления. И однако же, несмотря на всё это, РФ ни разу за всё время не решилась, как не решилась и в феврале-марте 2008 года, изменить саму постановку вопроса о "непризнанных", сдвинув его с мёртвой точки абсолютно не имеющего касательства к данной ситуации принципа территориальной целостности.
И если бы она ещё была последовательна в своей приверженности ему - тогда такое догматическое упорство можно было бы, по крайней мере, уважать. Но ведь ничего подобного! сякий раз, когда вставал вопрос о признании новых государств, определяющие решения принимал Запад, Россия же послушно следовала за ним. Так было с республиками бывшей Югославии, так было и в случае Эритреи и осточного Тимора. Именно о двух последних напомнил в своём уже упоминавшемся интервью Сергей Шамба: "ремя прошло, и теперь проблема отошла в прошлое. Теперь и Косово прошло, со временем и эта проблема отойдёт в прошлое". Что уже и происходит: вопрос для широкого общественного мнения явно остывает, а уж тем более странно было бы говорить сегодня о "прецеденте", как то делалось накануне решающей даты 17 февраля. Момент упущен, да и так ли была необходима подобная, с моральной точки зрения не совсем безупречная и отзывающаяся тем же "за-ложничеством", привязка проблемы "непризнанных" именно к Косово?
Случай Эритреи давал не меньше, а даже и больше оснований напрямую поставить вопрос об их признании,
А потому стоит ли удивляться, что там, где Россия отступает, Запад расширяет свою "зону ответственности", при этом гибко сочетая оба принципа, заложенных в Заключительном акте. едь даже и европейские эксперты отмечают, сколь чётко акцентирует принцип территориальной целостности Европа, когда речь идёт о ней самой, и как смещаются акценты в иных случаях. А потому страшные картины крушения мира в случае признания Россией "непризнанных" (а они в изобилии рисовались в дни, условно назовём, "косовского кризиса") имеют очень слабое отношение к действительности. Как мы видим, жаждущие получить независимость по примеру Косово вовсе не выстроились в огромную очередь. Ну а полагать, что все сверяли своё поведение с тем, как отзовётся Россия на призыв своих "непризнанных", - это отзывается мегаломанией.
Не убеждена, что те же баски или сторонники итальянской "Лиги Севера" имеют достаточно ясное представление о том, где находится Приднестровье или в чём суть казуса Южной Осетии. Зато все они обладают достаточным политическим опытом, чтобы понимать: одного желания недостаточно. И нет никаких оснований думать, будто Мадрид или Рим тотчас же последуют примеру Москвы. Так что очередное принесение в жертву Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья на алтарь международной стабильности было не только безнравственным, но и бессмысленным. Думаю, напротив, решись Россия произнести своё слово, укажи она, спокойно, но твёрдо, на приоритетность права и на недопустимость бесконечно гибкого его истолкования и применения, она могла бы существенно посодействовать общему оздоровлению атмосферы в мире.
www
К сожалению, случилось иначе, и, окончательно перенеся вопрос на почву целесообразности, а говоря без эвфемизмов, чистого произвола, Москва скомпрометировала даже свою пока ещё удерживаемую позицию в вопросе о Косово, позволяя думать, что и здесь заботится она не столько о праве, сколько о чём-то другом. И что основанного на твёрдых критериях и рассчитанного на более или менее длительную перспективу проекта разрешения подобных коллизий у неё нет. Что всякий раз она будет действовать ситуативно, оставляя стратегическую инициативу в руках других.
Кому-то это, может быть, и видится целесообразным, однако история уже не раз показала, что в крупной перспективе кажущееся целесообразным сегодня предстаёт совсем не таковым завтра. Приднестровье в этой связи вспомнили об Аляске, но пример не кажется мне слишком убедительным, хотя немалая часть российских "патриотов" просто одержима Аляской. Кажется, что для них продажа её перечёркивает все великие деяния трагически погибшего Царя-Освободителя. Подумаешь, какая мелочь - конец позора крепостного права - по сравнению с Аляской! Но что стала бы делать с Аляской нынешняя Россия, близкая к тому, чтобы потерять уже и Дальний осток? Уместнее в данном случае, мне кажется, более близкий нам и более жёсткий пример: поспешное признание Советским Союзом государства Израиль, хотя было совершенно очевидно, что там формируется клубок проблем, не предполагающих скорого и лёгкого решения. Целесообразность же виделась в том, что новое государство, в контексте событий только что окончившейся торой мировой войны и роли СССР в спасении еврейского народа от полного уничтожения, сможет стать опорой нашей страны на Ближнем остоке.