Журнал Наш Современник 2008 #9
Шрифт:
– Ну?
– сурово вопросил Иван Иваныч.
– Вас спрашивают, отвечайте! Меченые? Думаю, да, - сказал он.
– Пить надо меньше. Вас подловили на пьянке и прочипили. Сделали с вами, как со всеми будут делать: вначале прикормили как цыплят: цып-цып-цып, потом: чип-чип-чип. Точно так же будет. Прикормят, особенно молодежь, она сама побежит за печатью. Но вас немного утешу - это пока не печать антихриста, ибо ее принимать надо добровольно. А вы до этого не пали.
– Да если так, я эту печать с мясом вырежу!
– взревел оборонщик.
– Эх, повязали нас сонных.
–
– Вас надо отсюда вывести и вывезти. Соберите мне паспорта.
– Я вдруг заметил, что все они как-то виновато сникли.
– Что, и паспортов нет? Ой-ё-ёй. Передо мной безпа-спортные яйцеголовые бомжи с залежами ума и глыбами интеллекта. И куда вас? Георгий, Василий, Георгий - старший, сейчас же в избу Аркаши, пока он на свадьбе. Обыскать. Думаю, именно он ваши паспорта выкрал. Догадка. Но надо ее проверить.
Мужчины, на ходу застегиваясь, вышли. Встал скульптор.
– Позвольте? У меня выводы по борьбе с врагами России. Два слова: они не уйдут от пословицы: жадность фраера сгубила, укусят себя за хвост. Деньги для них выше нравственности и религии. Пример: евреи и палестинцы враждуют, а туристическая еврейская мафия и туристическая палестин-
ская мафии слились в экстазе. Демократы-силовики говорили: дайте нам денег - справимся с преступностью. Дали денег - преступность увеличилась.
– Хорошо, хорошо, - прервал я, - и это ясно. Как говорится в анекдоте про арабо-израильский конфликт: "Они уже здесь". Главный вывод: Россия, как сейчас и мы с вами, взята за горло и извне и изнутри. Чему удивляться - плоть противится духу, мир противится Православию. А у евреев, кстати, надо учиться, они раньше нашего были богоизбраны. Но не надо повторять их ошибки - рваться к деньгам и к власти. Рвутся столько веков, а каков результат? Постоянно несчастны. Вы видели хоть одного счастливого еврея? Два народа в мире: мы и евреи, остальные - прикладное. Евреи показали, как не надо жить, нам надо жить, как надо.
– Только два народа? Услышали бы тебя китайцы.
– А что китайцы? Тоже жить хотят. Гениальные копиисты. Ну, дойдут до Крещатика и сразу в Днепр.
– Сеющий в плоть пожнёт от нее тление, а сеющий в дух пожнёт жизнь вечную.
– Это, встав, торопливо произнёс Алёша.
– Это утешает, - поблагодарил я.
– Но вечную жизнь надо заслужить в жизни земной.
– Я вздохнул, обвёл всех взглядом, посмотрел на передний угол.
– Наша задача - донести до людей простейшую мысль: если Россия не омоется слезами смирения, ей придётся омываться кровью. И это не страшно, но лучше до этого не доводить. А смирение - это сила, сильнее всех сил.
Глядели на меня мои новые братья по-разному, кто даже и глаза отводил, кто глядел виновато, кто смело и открыто, кто понурился. Но, подумал я, других пока не будет, вот это наше нынешнее воинство. Это же люди, русские люди, овцы стада Христова. Душу Господь положил за своих овец. Я выпрямился и объявил:
– Заканчиваем военный совет. Живём спокойно, без паники, с молитвой. В трезвости. Готовимся к прорыву блокады, к выходу на Большую землю. Сухари, хлеб, теплую одежду. Час на сборы.
– Постойте, - напряженно
– Мы обречены.
– Почему это?
– вскинулся оборонщик.
– Прорвемся! Я танковое кончал.
– Обречены на смерть. Раз мы живые, значит, умрем. И если не за Христа, не за Россию, то попадём в пламя сжигающей совести, в угрызение мук душевных. Адское пламя - это же не выдумка. Подержите ладонь над свечой - больно, а там страшнее, там не руку, а всего себя не отдёрнешь. Мы - русские, у нас нет выхода, и мы - самые счастливые. Живём всех тяжелее, самый тяжелый Крест несём, именно нам доверил его Господь. И надо так его нести, будто мы сами этого хотели. Верит в нас Господь. Дано нам мужество и мудрость, любовь и смирение. Вот такие мы: гонимые, непонимаемые, всех жалеющие, всех спасающие, непобеждённые и непо-беждаемые.
– Слеза, слеза, чувствую - пробило. Да, непобеждаемые!
– воскликнул оборонщик.
– С детства не плакал. И не стыжусь, и рад. Ну, умрем, но ведь не зря.
– Говори, Алёшка, - одобрил Георгий.
– Да, да!
– подтвердил агроном Вася.
– Говори, запомню!
– сказал социолог Ахрипов.
– Это хорошие слёзы, дядя Серёжа, хорошие.
– Голос Алёши окреп, стал уверенным.
– Это знак и внутреннего Креста. Пора пробудиться нам!
– чеканил Алёша.
– Ночь прошла, а день приближается. Отвергнем дела тьмы, облечемся в оружие света. Ныне спасение ближе к нам, чем когда-либо.
– А?!
– Я восторженно ткнул оборонщика в бок.
– Есть, брат, на кого Россию оставить. Значит, ты раб Божий Сергий?
– Так получается.
– А у Ильича как имя?
– Самое русское - Николай. Да у всех тут нормальные.
– Час на сборы!
– повторил я.
Пошел и сам собираться. А что было собирать? Если ещё после приезда и сумка моя была не разобрана. Да я уже и забыл, что в ней. Взять? Нет. Брысь под лавку. Может, ещё меня дождешься.
СКОРО УТРО, НО ЕЩЕ НОЧЬ
Аркаша храпел на полу. Генат спал сидя, уронив голову на стол и используя тарелку вместо подушки. Людмила, театрально жестикулируя, громко говорила:
– Дочка, того ли я вожделела, того ли алкала душа моя? Деточка, не начинай топтать тропинки моей судьбы. Не пей, прежде всего. Ведь перед тобою не мать, а приспособление для производства себе подобных, устройство такое рождательное. Таких, как я, и таких, как ты, начинают разводить искусственно, сечёшь? Ты захочешь сказать: папа, а где я его тебе возьму? Где?
Людмила увидела меня, но даже и взгляд не остановила. Юля таскала на кухню посуду.
– Ну что, медовый месяц начался?
– бодро спросил я. Юля брезгливо дернула плечиком. Когда она проходила мимо, я торопливо, шепотом, произнес:
– Оденься, выйди через минуту.
– А вслух заметил: - Людмила, отдыхай. Все тут в вашем распоряжении, сегодня нашествия не будет.
– А со мной выпьешь?
– спросила она.
– Фигурально говоря? Или отцвела уж давно хризантема, и не только в саду?