Журнал Наш Современник 2009 #1
Шрифт:
Еще перед Новым годом я при случае командиру бригады расписал трогательнейшую историю: в Германии осталась моя невеста (то есть безусловно единственная), вольнонаемная воинской части (что для него, приученного к бдительности, означало - проверенная), к тому же - участница Отечественной войны (что у него, бывалого фронтовика, воевавшего с Германией и Японией, не могло не вызывать уважения). Мол, уезжая спешно из Германии (что было истинной правдой), я не успел оформить с ней брак (и мысли такой не имел!). Сейчас же страдаю безмерно и она там сохнет и мучается, самое же ужасное, что она. беременна и скоро
Собственно, начиная разговор с полковником, я и представить себе не мог, куда заведет меня безответственное воображение и что буквально через минуту возникнет ребенок, но уж как-то так получилось, что меня вдруг понесло. понесло, остановиться я уже не мог, не держали тормоза, причем, когда я упомянул о беременности, голос у меня от полноты чувств задрожал, комок встал в горле, на глазах проступили слезы, и во мне вдруг пробудились огромные отцовские чувства. В детстве со мной такое случалось не раз: на меня будто что-то накатывало, я вдруг на ровном месте начинал сочинять, а потом, чтобы поверили, на ходу добавлял всякие подробности, в которые начинал верить сам, взрослые все понимали и только улыбались на мое безобидное вранье.
В разговоре с полковником ложь была перемешана с правдой. Я несомненно спекулировал на добром, отеческом отношении ко мне полковника,
4 Неверно и неточно. В примечании к приказу НКО СССР № 61 от 15 сентября 1945 года в пункте 1 специально оговаривалось, что "из 35 граммов подболточной муки 15 граммов выделяется на приготовление жидких питьевых дрожжей с целью предотвращения авитаминоза". Рыбные консервы и печенье выдавались по этому приказу только офицерам, а их женам не были положены.
но, как офицер, я был на хорошем счету, по службе до этого никогда и никого не обманывал и надеялся, что он мне поверит.
Меж тем из Германии я убыл седьмого июля прошлого года и, следовательно, беременность у моей "невесты" длилась по крайней мере… одиннадцать месяцев. Я сообразил, в какое дерьмо я чуть было не попал, но командир моим душераздирающим россказням поверил.
– Напиши рапорт, - приказал он.
Более того, он сказал мне, что летом в расположении полка для семейных офицеров будет построено несколько дощато-засыпных домиков и что в одном из этих домиков моей молодой семье, как имеющей грудного ребенка, будет выделена комнатка.
И я написал, а он без свидетельства или справки о браке, игнорируя соответствующее приказание, на свой страх и риск, без каких-либо колебаний, начертал на рапорте резолюцию: "Нач. штаба. Оформить".
Только получив на руки подписанное должностными лицами, с печатями и штампами, разрешение, я незамедлительно оформил вызов и проездные документы "жене старшего лейтенанта Федотова В. П.
– Кузовлевой Полине Кузьминичне с ребенком" и отправил их вслед за письмом.
.Письмо мое вернулось месяцев через семь, когда уже заканчивалась навигация, с пометкой на конверте: "Выбыла по демобилизации".
(Продолжение следует)
АЛЕКСАНДР
Мой род пахал извечно землю У Жигулей и у Саян, И я в душе горжусь доселе Происхожденьем из крестьян.
Но этой гордостью без чванства Я отмежёван навсегда От тех, кто вышел из дворянства И снова метит в господа.
Как будто тем уже, что "вышел", Достоин чести и похвал… Вот минет смута, и возвышен Тот будет снова, кто пахал.
ЩЕРБАКОВ Александр Илларионович родился в 1939 году в селе Таскино Красноярского края, в старообрядческой крестьянской семье. Окончил Красноярский пединститут и журфак Высшей партшколы в Новосибирске. Работал учителем, журналистом. Автор нескольких книг поэзии и прозы, изданных в Красноярске и Москве. Печатался во многих журналах СССР и России. В "Нашем современнике" выступал со стихами и рассказами. Член Союза писателей России, ныне возглавляет Красноярское отделение СП. Заслуженный работник культуры РФ. Живёт в Красноярске
Во глубине сибирской Азии, Где Енисей берёт разбег, Рифмую я свои фантазии, Безвестный, нищий человек.
Из недоходного - в отходные Моё скатилось ремесло. Теперь поэзия не модная, Всех на торговлю понесло.
Всё продаётся-покупается: Талант, и слава, и чины. Менялы в золоте купаются, Бал правят слуги сатаны.
И, обобрав страну-покорницу, Регочут эти холуи Над нами, кто трудами кормится И если пьёт, то на свои.
Да чтоб я с этим безобразием Смирился - Боже, упаси! Ведь я пишу свои фантазии Не просто в глубине Евразии, А посреди святой Руси.
Мы из себя воображали То диссидентов, то кутил, Когда "крутили" Окуджаву (Точнее, нами он крутил).
Мы дружно хлопали в ладошки, Когда нам некий гамадрил "Патриотизм присущ и кошке" Высокомерно говорил.
Прохлопав русскую Державу, Мы остаёмся так просты, Что и к надгробьям окуджавам Несём охапками цветы.
Всё благоволим к русофобам, Всё возвышаем пустоту Да оскорбляем пошлым стёбом Родного слова красоту.
Какое страшное затишье Над разорённою страной! Блаженны мы и духом нищи… Но мир наследуем иной.
Как поразительно покорны Ряды рабочих и крестьян Пред кучкой особей проворных, Подобных стае обезьян.
Какое дикое терпенье, Не объяснённое пока, Являет Стеньки соплеменник, Прямой потомок Ермака.