Журнал Наш Современник 2009 #1

Журнал Наш Современник

–  Хватит, Бунтов, языком молоть - в отделении договоришь, - продолжал хмуриться милиционер, но все-таки чуть заметно улыбнулся.

–  Вот у нас уж и улыбочка появилась… Давай договоримся так, дорогой товарищ старший лейтенант: вы меня не видали, и я вас не встречал, но ваш огород, обещаю, сегодня будет полит весь до последней грядки! Годится такой вариант?

Милиционер ничего не ответил, сел на мотоцикл, а Бунтов злорадно усмехнулся: "Все вы только на словах законники! А на самом-то деле… Хотя я и сам дрянь-человек, если ловчить начал!"

Он еще долго злился и укорял себя - все то время, пока дважды ездил в Перловку и вылил две цистерны на милицейский огород. А вылил и вспомнил о Темнове: ведь ему-то

тоже надо помочь - цистерну все-таки дал, не пожалел. И еще две ходки сделал Андрей, теперь на директорский огород, даже не сказав хозяину, потому что его не оказалось дома, только предупредил его жену. А как полил два чужих огорода, то и расхотелось ехать на свое поле, домой завернул. Поставил трактор на прикол, ушел в сарай и долго лежал в холодке, пока его не обнаружила Валентина. А, обнаружив, сразу в штыки:

–  Чего это с тобой? Или лень одолела?

–  Одолела. Только не лень, а сама жизнь одолевает, руки отсыхают от такой жизни, от таких порядков!

–  Тогда откажись от всего, давай вместе будем в сарае на фуфайках валяться! Вот забава-то будет!

–  Не егозись… - оборвал Андрей жену и поднялся, отправился в дом.
– Пошли обедать… или ужинать - мне все равно!

Пока Бунтов курсировал между рекой и полем, Валентина готовилась к учебе, предварительно съездив в Электрик и узнав, когда начнутся занятия и что нужно иметь при себе. Оказалось, ничего особенного: паспорт, тетрадку общую да авторучку, да еще свежую и умную голову на плечах! Ей так и сказал очкастенький, кучерявый мужичишка, видно не особенно довольный ее возрастом, когда она нашла эти самые курсы, размещавшиеся в подвале какого-то высотного здания.

Это было несколько дней назад, и вот сегодня, в понедельник, 4 июня 2007 года, она встала пораньше и, перед тем как выйти из дома, попросила мужа:

–  Андрей, пожелай мне удачи! Давай-ка присядем на дорожку!

–  Чего ты выдумываешь-то, трясешься от страха! Не на аборт идешь.

–  Туда-то, может, и легче было бы.

"Мне бы твои заботы!" - подумал он, когда, проводив Валентину до палисадника, отправился к трактору.

Хотя к нынешнему дню жара увяла, будто и не было ее, но по-прежнему стояла сушь. Дождик недавно небольшой покапал, но даже пыль не прибил, и теперь надо было поливать картошку на огородах. Начал со своего, несколько раз съездил за водой. Кроме огорода, полил бахчи, бочки наполнил. Потом поехал на Колянин, а как с его огородом расправился, то неожиданно вспомнил о Розином, когда увидел ее саму. И зло отругал себя: "Надо бы сразу ехать, а теперь опоздал. Валентина, того и гляди, вернется из Электрика, застукает!" Обругав себя вдобавок бестолочью, Бунтов повер-

нул домой, хотя и еще были люди, просившие - да чего там просившие - умолявшие!
– полить огород. Но нет: настроение у Андрея к этому часу совсем пропало. Не хотелось ничего ни делать, ни думать ни о чем. Только бы лежать и вспоминать Розу.

Пытался что-нибудь придумать, но так ничего и не придумал. Дождался, когда вернулась из Электрика Валентина и начала молоть языком, чуть ли ни по минутам рассказывая о первом дне занятий. А следующим утром, как только Валентина отправилась на учебу, Бунтов завел трактор и сразу поехал на реку, решив полить Розе огород, тем более что она рано утром уходит на почту. На реке заполнил цистерну - и на Розин участок. Осторожно подогнал трактор поближе ко двору, распустил шланг, а сам уселся на меже, закурил. И удовольствие у него на душе от вида вытекающей из цистерны воды необыкновенное. А еще более от предстоящего удивления, которое наверняка обозначит хозяйка огорода, когда увидит его политым. "Сюрприз так уж сюрприз будет!" - вздохнул от радости Бунтов.

Поэтому, когда поехал второй раз на Алешню, не торопился, делал все без оглядки на кого-то. Даже искупался. Он купается, плавает

вдоль по речке, а вода уж давно хлыщет из переполненной цистерны, и его это особенно не волнует, потому что спешить некуда, день большой. Наплавался Андрей, остановил насос и отправился на Розин огород. Заехал, распустил шланг и только тогда увидел Розу: скрытно стоит в вишнях и машет ладошкой, зовет… А у Бунтова от ее движения сразу сердце заколотилось. Подхватился - и к ней. А она, вместо того чтобы дождаться и что-то сказать, торопливо пошла в дом, и Бунтову волей-неволей пришлось догонять ее. Догнал в сенях и хотел повернуть, чтобы посмотреть в глаза, но она сама порывисто повернулась, громыхнула задвижкой, закрываясь изнутри, и покорно прижалась к нему, медленно подняла голову с закрытыми глазами и распахнутыми губами… И, не помня себя, Бунтов влепился в них… Целовались они, как показалось ему, вечность, а потом Роза слегка отстранилась, взяла Андрея за руку и повела за собой. Когда же в комнате она ловко сняла платье цвета василька, то без одежды показалась удивительно миниатюрной и стройной. И почему-то со светло-оливковой кожей, хотя всегда выглядела смуглой. Она нисколько не стеснялась его. Уверенно и быстро разобрала постель и, ложась в нее, вдруг, как показалось Бунтову, испуганно застонала, словно проваливалась в пропасть.

Он не знал, сколько длилось удовольствие, на которое мог бы запросто променять всю оставшуюся жизнь, но оно, как показалось, быстро закончилось. Зато остался на душе восторг, нежность к Розе, которая продолжала целовать, не желая отпускать. И Бунтов мог бы так лежать бесконечно, боясь лишним словом нарушить взаимное успокоение.

Она, конечно, понимала его состояние, и когда он зашевелился, украдкой посмотрев на часы, сказала с легкой обидой:

–  Ладно уж, иди… - И попросила: - Не забывай меня!

–  Завтра приду, в это же время… - пообещал он и, провожаемый Розой до задней двери, поцеловав ее на прощание, тихонько вышел в вишенник, где сразу обругал себя, заочно оправдываясь перед Валентиной: "Гад я последний, гад ползучий!"

Пока доехал до реки, немного успокоился, но мысли о Розе, воспоминания о том, как все произошло, не выходили из головы. Поэтому, наверное, не спешил наполнять цистерну, словно хотел прийти в себя, отдышаться. Он заглушил дизель и решил еще раз искупаться, а искупавшись, присел на дощатую лаву, на которой обычно бабы полощут белье, впервые за последний месяц радуясь солнышку, и мог бы так сидеть бесконечно долго, бултыхая ногами в воде, но чуть ли не вздрогнул от мужского голоса, показавшегося знакомым. Повернулся и увидел сына, спускающегося к лаве, который, увидев отца, заулыбался, укорил:

–  Вот он где скрывается, на лаве нежится!
– И торжественно продекламировал:

А за мостками тонкими Блещет вода слюдой, Ходят веселые окуни На глубине золотой.

–  Где научился так складно говорить-то?
– приходя в себя, спросил Андрей и внимательно посмотрел сыну в глаза, пытаясь определить его настроение.

–  Это один рязанский поэт раньше меня сказал, Валера Авдеев. Тоже воду любил. И погиб от нее… Ладно, не будем о грустном. Иди, бать, гостей встречай!

–  Кто такие?
– поднявшись на лаве и увидев крышу джипа, спросил старший Бунтов.

–  Иванов, или олигарх, как ты говоришь, приехал. Заглянули домой, а на двери замок. Спросили у соседей, где тебя можно найти, - они и указали. Пойдем, познакомлю с Федором Герасимовичем.

Они пошли к машине, и Бунтов во все глаза смотрел на ожидавших мужчин: двое молодых - подтянутые, в темных костюмах, а третий - высокий, курносый шатен постарше и одет похуже: в клетчатой, с неровно закатанными рукавами рубахе и в помятых серых брюках, совсем не похожий на тех олигархов, которых показывают по телевизору. Поздоровались, а Геннадий представил отца: