Журнал Наш Современник №3 (2004)

Журнал Наш Современник

В конце 90-х мы отдыхали в Новороссийске, и отец вдруг сказал:

— Надо съездить в Новочеркасск, там мой друг живет, мичман.

Поехали в Новочеркасск, не зная адреса. Но отец быстро отыскал дом Михаила Григорьевича Гудкова, с которым служил вместе еще на Каспии, с которым тушил пожар на бакинских нефтепромыслах. Встреча их была, конечно же, очень трогательной. Видно было, что она доставила искреннюю радость обоим – и мичману, и контр-адмиралу.

Михаил Григорьевич Гудков:

Случилось это осенью, уже в холодную пору. Прошло лишь полгода, как мы из Ленинграда получили это судно. Сначала командиром на нем был П-н, никчемный человек,

Герман Алексеевич был у него помощником, я – мичманом на этом корабле. Вскоре выяснилось, что П-н как командир не соответствует своей должности, и командиром корабля назначили Угрюмова.

Загорелись нефтяные вышки мористее острова Наргина. Судя по высоте огненного столба – давление в этом фонтане не меньше 180 – 200 атмосфер. Наш корабль подошел первым. Бросили якорь, рядом эта гудящая лава – Дантов ад!.. На корабле у нас водяные пушки – у одних давление 70, у других – 110 атмосфер. Для наглядности: струю можно погладить рукой, как поверхность металлической трубы. Но горящую скважину такой мощи поди-ка потуши!.. Хотя насосы у нас тоже довольно мощные были на судне: по четыре двигателя на каждый насос, на один ствол водяной пушки перекачивали по 1000 тонн воды в час. 4000 тонн воды в час на горящую скважину в общей сложности.

Чтобы подойти к платформе, из-под которой гудел огненный столб, включалась система СВЗ – система водяной защиты, шестнадцать тонн только пенообразователя… А так не подойдешь! На мостике в рубке стёкла полопались от чудовищной температуры, хотя всё судно было покрыто водой из СВЗ. На палубе толстый слоище грязи, мы все в копоти, как черти. Наша задача – оторвать пламя от моря, не дать ему подняться вверх.

Подошли еще суда со специальными турбинными установками – три само­летные турбины. Удалось оторвать огненный столб от поверхности моря, на некоторое время огонь потух, но бушевал внизу. Кипит Каспийское море, жар-кошмар!.. Потом опять загорелся столб над поверхностью – мы снова отсекаем его водяными пушками. Потом – опять… Подошли два СВД – “Генерал Гамидов” и “Генерал Зейналов”. Установили вокруг пылающей скважины глубинные бомбы и разом их подорвали, чтобы отсечь от воды огненный фонтан. Борьба с огнём продолжалась не сутки и не двое, а почти два месяца…

Владислав Угрюмов, сын:

Аварийно-спасательная служба в тот раз вряд ли сама справилась бы, поэтому военные пришли на помощь. Я видел фотографии – даже они страшат. Горят нефтяные промыслы, какая картина пожара может быть ужаснее?.. А там ведь, на этих полуплавучих островках, нефтяники живут, там и всякие баллоны, которые если уж рванут, то не хуже бомбы… Людей они сумели эвакуировать, а проще – спасти.

Виктор Алексеевич Смирнов:

Сейчас я в запасе. Последняя моя должность была – начальник контрраз­ведки по Ленинградской военно-морской базе. Там, кстати, сейчас и находится наш родной с Германом химический факультет. В 1993 году, когда Герман Алексеевич был уже контр-адмиралом и служил во Владивостоке, меня разыскал наш бывший преподаватель, доктор наук Виталий Петрович Комлев – интереснейший человек, тоже очень колоритная фигура. Сидим, разговариваем, вспоминаем, потом он спрашивает:

— А где сейчас Гера Угрюмов? Талантливый был курсант. Я ему еще на первом курсе говорил: “Быть тебе, Угрюмов, адмиралом! Есть у тебя для этого все задатки, не растеряй их только, не растряси по дороге”.

Как мне приятно было сообщить, что он не ошибся и что Герман дейст­ви­тельно стал адмиралом! Такое прозрение учителя можно даже не комментировать…

Глава 3

КГБ СССР. НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТДЕЛА

Хотя цель контрразведки – оборона, её страте­гия носит наступательный харак­тер. Идеал контр­шпионажа – раскрытие планов разведки против­ника на их ранней стадии, до того, как они начали наносить ущерб.

Аллен Даллес. ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа

“Безопасность собственная есть высший закон в политике”, — писал наш великий историк Николай Михайлович Карамзин, имея в виду безопас­ность государства Российского. В российской литературе термин “государст­венная безопасность” встречаем уже в ХIХ веке в работе профессора И. Тара­сова, который отмечал, что опасность может иметь общее значение и частное, а также пример слияния этих понятий: предатель-перебежчик наносит государству как общий, так и частный ущерб.

Военная контрразведка, как утверждают историки спецслужб, родилась в России 21 января 1903 года, когда император Николай II утвердил доклад военного министра, почётного члена Академии Генерального штаба, Артил­лерийской, Инженерной, Военно-юридической и Военно-медицинской академий генерал-адъютанта Алексея Куропаткина. Генерал Куропаткин определил задачу нового органа, предложенного им называться “Разведочным отделением Главного штаба”: она должна заключаться в “установлении негласного надзора за путями тайной военной разведки, имеющими исходной точкой иностранных военных агентов и конечными пунктами лиц, состоящих на государственной службе внутри страны”.

В советский период термин “государственная безопасность” введён в апреле 1934 года при образовании в составе НКВД Главного управления государственной безопасности, которому были переданы функции ОГПУ. В 1936 году этот термин официально был включен в текст сталинской Конституции СССР.

Любой врач и более-менее образованный провизор прекрасно знает, что противоядие в структуре своих компонентов непременно должно отражать компоненты яда. Если это правило спроецировать на проблему государст­венной безопасности, то получится, что всякая угроза требует адекватных, чаще всего – зеркальных действий.

В официальных документах и воспоминаниях друзей-соратников значится, что службу в органах госбезопасности Герман Алексеевич начал в 1976 году, после обучения в новосибирской Высшей школе КГБ. Есть и другие свиде­тельства. Не считаю важным для себя и для читателя докапываться до нико­му не нужной “истины”, приведу лишь различные свидетельства, поскольку у спецслужб есть свои секреты и есть золотое правило их надёжного сохранения: знать только то, что тебе положено.

Юрий Алексеевич М-цев:

В 1973 году ему предложили перейти в органы КГБ. По его словам, он долго колебался, согласие дал не сразу, поскольку видел свою офицерскую карьеру как карьеру военного моряка, но, в конце концов, его уломали. Примечательно, что в его личном деле нет даже рапорта (или по-флотски – рапорта) о зачислении его в органы КГБ.

Александра Алексеевна Угрюмова, мать:

Когда Герман учился на втором курсе, к нам домой приехал незнакомый мужчина. Я была на работе, директор вызывает в кабинет: “Вот, товарищ хочет с вами побеседовать”. Мужчина предъявил мне удостоверение сотрудника КГБ, сказал, что имеет сведения, что наш сын желает работать в органах госбезопасности. Что бы вы на это сказали? Отвечаю, что я не против, если он сам так решил, но главное слово всё-таки за ним. Только дайте ему доучиться. А закончит училище, и если не передумает, то пусть будет, как он скажет.