Журнал Наш Современник №9 (2001)
Шрифт:
Между тем никаких убедительных оснований для подобной эйфории пока нет; и причиной тому вовсе не какие-либо особенности политической личности Воронина, о которых говорить пока тоже рано, но сама сложившаяся на берегах Днестра реальность. А полагаясь лишь на предвыборные обещания, считать, будто этот узел будет распутан в волшебно краткие сроки, — значит этой реальности либо совсем не знать, либо игнорировать ее, последствия чего всегда печальны. Наследие же Воронин получил крайне тяжелое прежде всего в том, что касается его собственной республики: разрушенной и разворованной, запутавшейся в долгах, с обнищавшим населением и предельно зависимой от Запада. А до какой степени подобная зависимость может корректировать предвыборные речи политиков, нам прекрасно известно и по опыту России — даже в нынешнем ее состоянии величины, не сравнимой с Молдовой. Нельзя не учитывать и сохраняющегося влияния достаточно
Впрочем, в резко антиприднестровской программе Андрея Караулова “Момент истины” (выпуск 14 мая 2001 г.) он и сам заявил, что при встрече с В. Путиным попросил его “посильнее нажать“ на рычаги давления на ПМР.
А коль скоро это так, то мы вправе предположить, что речь идет о согласованной тактике действий РФ и РМ. Поспешность, с которой В. Воронин уже предложил заведомо неприемлемый для Тирасполя вариант решения приднестровской проблемы — включение ПМР в состав единой Молдовы, пусть и на правах самой широкой автономии, также настораживает. В Тирасполе прекрасно понимают, что это означает потерю собственной, большими жертвами созданной армии и структур безопасности — при том, что Кишинев и при новом руководстве отказывается рассматривать неоднократно предлагавшийся приднестровским руководством вариант общей демилитаризации региона. И можно представить себе судьбу лишившейся средств самозащиты “автономии” в случае новой перемены политического курса Кишинева!
Тем не менее, посол России в Молдове Павел Петровский уже поспешил заявить, что непризнанную ПМР правильнее было бы именовать одним из регионов Молдавии, руководителем администрации которого является Игорь Смирнов. Это — шаг назад по сравнению даже с московским Меморандумом 1997 года, где речь шла об общем государстве, слагаемом РМ и ПМР. И есть все основания заключить, что Москва — при тихом согласии президента РМ Воронина — вновь берет курс на проводившуюся руководством Ельцина в 1992—1996 гг. одностороннюю поддержку Кишинева и принудительную ликвидацию ПМР. Внешне политические перемены в Кишиневе в глазах не слишком дальновидных или не слишком осведомленных людей создают удобный предлог для такого нового ужесточения позиции Москвы по отношению к Тирасполю. Вновь в пестрой среде “государственников” возрождаются наивные иллюзии, будто “жертвой Приднестровья” можно обеспечить возвращение Молдовы в сферу российского влияния. Не будем обсуждать моральный аспект такого подхода — безнравственность его очевидна. Но, кроме того, хитроумный на первый взгляд, он по сути до крайности примитивен и страдает серьезным исходным изъяном: полным игнорированием правового аспекта проблемы. Российская политика, с органически присущей ей склонностью к юридическому нигилизму, не раз уже спотыкалась “на этом самом месте”.
Между тем включение ПМР в состав РМ было бы актом вопиющего пренебрежения правом. Ибо никаких юридических оснований для пребывания территории Приднестровья в составе Молдавии, кроме соответствующего решения советского правительства от 2 августа 1940 года, которым и была создана разместившаяся на обоих берегах Днестра МССР, не существует. Но именно это решение было объявлено незаконным в постановлении Верховного Совета МССР от 23 июня 1990 года, утвердившем Заключение Комиссии Верховного Совета Молдавской ССР по политико-юридической оценке советско-германского договора о ненападении и дополнительного секретного протокола к нему. Заключение это было подписано председателем ВС республики М. Снегуром и выдержано в духе резкой враждебности к исторической России вообще, а не только к конкретной ее форме — СССР.
В документе говорится, в частности: “Вследствие русско-турецкой войны 1806—1812 годов и продолжительного дипломатического торга, Бухарестским мирным договором (1818 г.) Россия расчленила государство
Тем самым республика упраздняла себя самое в том виде, в каком она существовала до 23 июня 1990 года; а принятие данного постановления в контексте общей шумихи вокруг “пакта Молотова—Риббентропа”, как в пропагандистских целях стали именовать советско-германский договор о ненападении, открыто обозначает его роль в деле разрушения СССР, инструментом которого была и вся эта шумиха. Тем самым не Тирасполь, а именно Кишинев, по духу и букве права, совершил акт сецессии (отделения) от общего единого государства, верность которому и на сей раз подтвердило Приднестровье, 2 сентября 1990 г. создав ПМССР, заявившую о желании остаться в СССР. Такое же желание было высказано абсолютным большинством приднестровского населения на общесоюзном референдуме 17 марта 1991 года, тогда как в Молдове проведение референдума было сорвано.
Не учитывать всего этого невозможно, и мы вправе ожидать от нового руководства РМ ясного ответа на вопрос об оценке им постановления 23 июня 1990 г., сформулировавшего юридическое обоснование новой молдавской государственности. Коль скоро преемственность по отношению к нему сохраняется, сохраняется, вопреки утверждениям г-на Петровского, и вся система аргументов, разработанная Приднестровьем в защиту своей равносубъектности в составе общего с Молдовой государства. И, разумеется, при создании такого государства не может быть и речи о выкручивании рук Тирасполю.
Наконец — last but not least (последнее по месту, но не по значению) — нельзя не помнить о как будто бы вскользь упомянутой в постановлении Буковине. Вопрос этот уже является предметом трений между Молдовой и Украиной, а в самой Молдове, как и в Румынии, есть немало сторонников дальнейшего будирования этого вопроса. Противоправное заталкивание Приднестровья в унитарную Молдову, несомненно, усилит их напор в данном вопросе. А это, особенно в случае новых политических перемен в Молдове, исключать возможность которых было бы просто несерьезно, может породить цепную реакцию нестабильности в регионе, где равновесие базируется на системе взаимоувязанных между собой международных договоров: стоит вспомнить лишь вопросы Трансильвании или Добруджи. И результат погони за тем, что кому-то сегодня представляется выгодой, может оказаться печальным не только для Приднестровья.
* * *
В нижней части утвержденного 7 ноября 1847 г. герба Тирасполя по черному полю диагонально от правого верхнего угла проходит крепостная стена красного цвета. Она указывает на то, что город вначале был основан как крепость; по обе стороны от стены помещены по одному желудю — напоминание о дубовых лесах, когда-то характерных для ландшафта Приднестровья.
Однако сегодня они скорее вызывают в памяти “срубленный дуб в Беловежской Пуще”. Само же Приднестровье чем-то схоже, даже очертанием, с дубовым листком — тем самым, что “в степь укатился, жестокою бурей гонимый”. Уподобится ли РФ жестокосердной чинаре, тем самым порывая с родословием Государства Российского, со всей его историей? Исключить этого нельзя. Но тогда, рано или поздно, ей придется осознать, что она потеряла здесь и духовную крепость, лишь зримым выражением которой была “фортиция”, воздвигнутая Суворовым. Приднестровье станет искать свой путь в “мировое сообщество”, коль скоро его служение перестало быть нужным для России до такой степени, что она нашла возможным цинично подвергнуть блокаде столь беззаветно преданную ей землю в канун Дня Победы и 60-летия начала Великой Отечественной войны. Фантазии же российских “пикейных жилетов” на тему о геополитических выигрышах, сулимых сдачей Приднестровья, очень скоро обнаружат всю свою вздорность.
Правобережье Днестра никогда не играло и по определению не может играть той роли средоточия восточного “силового поля”, которая событиями тысячелетий засвидетельствована в Приднестровье. А закономерности подобного масштаба не подчиняются прихотям преходящих правителей. Если Россия действительно хочет сохранить свое влияние на юго-западном направлении, она не может не считаться с ними, и соответствующим должен быть алгоритм ее поведения с ПМР. Попытка же обмануть историю обернется лишь тем, что с новым изгибом Днестра на Запад завершится начавшееся почти три тысячи лет назад противостояние, создавшее саму возможность исторического бытия России.