Журнал Наш Современник №9 (2002)
Шрифт:
Саша сидел за своим письменным столом и глядел на Политехнический музей. Вот уже год, как он так сидел и глядел всякий раз, когда делать было нечего. Слева вокруг памятника Феликсу Эдмундовичу резво крутилась карусель “Москвичей”, “Волг”, “ЗИЛов” и “Побед”. Часть из этого потока выламывалась и с натужным воем неслась вниз к площади Ногина — на Солянку и в Китай-город. Наиболее чистые и новые машины чинно отделялись от потока и направлялись правее, к зданию ЦК. Одни высаживали пассажиров и парковались у сквера напротив. Это были чужие: те, кого вызывали на ковер или кто сам напросился. Свои-то въезжали внутрь. Правда, не все. Внутрь положено только начальству. Еще охране. Еще управлению делами. Другие свои, что на разгонных машинах ездят, выходят у подъездов и исчезают
Саша уже многих своих знает. В столовую и буфет будешь ходить, так лица быстро примелькаются, здороваться начнешь. Так, на всякий случай. Здороваться надо. Здесь все очень вежливые, корректные. По коридорам с темно-красными ковровыми дорожками не табунятся, анекдоты не травят, не курят. Каждый сидит в своей комнате с табличкой. Скромная такая табличка, и черными буквами на белом фоне значится “тов. Наседкин В. К.” или “тов. Тыковлев А. Я.” Никаких должностей. Все товарищи, все равны.
Правда, есть более равные среди равных. Они в основном в первом и втором подъездах сосредоточились. Саша же сидит со всем отделом пропаганды и агитации в десятом подъезде, как бы особняком от самого главного здания, где Первый секретарь, секретари, члены и кандидаты в члены Президиума ЦК. Но порядок у них в десятом, как и у всех. Кто сидит в кабинете один, кто вдвоем. У зав. сектором есть кремлевская вертушка, по заказу ему из буфета приносят чай с сушками. Его на работу на машине возят. Оно и понятно, думает Саша, огромная ответственность лежит на старших товарищах, и рабочий класс старается обеспечить своих руководителей всем необходимым для того, чтобы они могли трудиться на его благо, не отвлекаясь на бытовые трудности. Их у нас в стране, к сожалению, еще много, но с каждым днем становится все меньше, ибо живем мы все лучше и лучше, растем и крепнем, новую программу партии только что приняли, Америку обгоняем, жилье строим, целину поднимаем. Никита Сергеевич твердо обещал, что следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Подумаешь, что будет лет через 10—15, и дух захватывает.
Саша жизнью своей очень доволен. Работа интересная. Под ним ходят журналисты и творческие объединения пишущей братии. Народ они, конечно, сложный. Каждый мнит себя если не Львом, то уж, по крайней мере, Алексеем Толстым. Склоки у них вечные между собой, подсиживания. Но на то они и живые люди. Среди писателей и артистов этого еще больше, так что грех жаловаться. Журналистами, кстати, руководить проще. Печать у нас насквозь партийная. С писателями намучаешься, уговаривая, а он годами что-то пишет и пишет и, в конце концов, что-нибудь все же по-своему напишет. С газетчиками разговор проще. Они ведь на зарплате, и результаты их творческого процесса видны каждый день. К тому же многие из них на КГБ работают, особенно те, кто за границей часто бывает. Свое место они хорошо знают. Тут держи сам ухо востро, а то и тебя в недостатке партийности обвинят. Шустрая публика! Только он, Тыковлев, шустрее. Иначе бы в ЦК не взяли. Заслужил доверие.
Да, еще и еще раз надо помянуть добрым словом Фефелова. Умный мужик. Тот, кто поставил на партию, в проигрыше не будет никогда. Знай это и не выпендривайся. Будешь правильно себя вести, партия выведет в люди. Конечно, не сразу. Конечно, не просто так, а за преданность, за труд, за сообразительность. Ну и что с того, что нет у него, Тыковлева, пока вожделенной вертушки, личной машины, сладкого чая с сушками? Да тьфу, наплевать и растереть! Что, на метро плохо ездить? Что, он чай себе вскипятить не может? Вон кипятильник лежит на окне, казенный, кстати.
Сифон стоит с газированной водой, тоже казенный. Паек кремлевский не дают? Так цековская столовая лучше любого ресторана и в разы дешевле. А продукты для Татьяны и детей он и из буфета всегда принесет. Ну, нет у него пока казенной дачи, так ведь каждую пятницу на новеньком шикарном автобусе от парадного подъезда в пансионат отвезут. Отдыхайте, товарищ Тыковлев с вашей Татьяной и чадами за милую душу. И путевка в санаторий ЦК каждый год, пожалуйста. И бесплатный проезд в любую точку Советского Союза раз в году туда и обратно. И кремлевская поликлиника. И отличный детский
— Спасибо партии, и еще раз спасибо. А чего пока еще нет, то вскоре заработаем, — подмигнул сам себе Тыковлев. Все еще только начинается. Степаков заметит, у него глаз на людей наметанный. Надо стараться. Надо очки набирать. Вот уже из Архивного института звонили, предлагали учебное пособие для них по истмату подготовить. Надо подготовить. Со всех точек зрения надо. И студентам помочь, и самому над собой поработать. Руководство ничего так не ценит, как знание марксистско-ленинской теории, любовь к ней, работу над классиками. Все ведь знают, что мало кто Ленина читает для себя, с карандашом в руках. А уж про Маркса и Энгельса и говорить не приходится. Одно цитатничество и начетничество. А в коммунизм верить надо. Как доверять тому, кто коммунизма не понимает и лишь для формы поклоны перед Лениным и партией бьет? Нельзя доверять! А где возьмешь подвижников идеи? Товар исключительно редкий, потому и спросом пользуется. Теоретическая подготовка плюс опыт практической работы и партийная хватка. Значит, надо продемонстрировать, что и то, и другое, и третье у тебя есть.
Тыковлев решительно снял трубку городского телефона и набрал номер.
— Зиновий Абрамович, это Тыковлев из ЦК. Не могли бы вы зайти ко мне в эту пятницу, скажем, часиков в одиннадцать по поводу последнего заседания правления союза. Да, вместе с протоколом. Постарайтесь к пятнице оформить. Да, да, пропуск будет заказан на десятый подъезд. Номер комнаты будет проставлен в пропуске. Не забудьте партбилет, с паспортом вас в комендатуру могут послать. Посмотрите, чтобы в партбилете все взносы были проставлены. До скорой встречи, рад буду с вами познакомиться лично.
Тыковлев положил трубку и поймал на себе взгляд маленького кучерявого мужичонки с золотыми зубами, сидевшего за столом напротив него. Это был новый инструктор отдела Мишляков, только что переведенный в Москву из новосибирского обкома. Мишляков пребывал в состоянии стойкой робости, которая обычно охватывала на многие месяцы провинциалов, попадавших на работу в ЦК откуда-нибудь с периферии. Они были заранее согласны со всем, что говорили им начальники и просто сослуживцы, старались сами ничего не делать, чтобы, не дай Бог, где-нибудь не промазать, и были всецело поглощены мыслью о том, как бы не упустить по материально-снабженческой части чего-либо из им положенного, но одновременно и не возжелать того, что было по чину не положено, и не выказать тем самым стяжательских наклонностей.
Саша сам проходил эту стадию, поэтому хорошо представлял себе, как Мишляков сейчас как бы невзначай спрашивает у работников соседнего отдела, как ему встать на очередь на квартиру и через какое время эту квартиру можно рассчитывать получить. У новоселов он будет выяснять, в каком районе они получили жилье и какой метраж. У секретарши Лиды Грызиловой будет выпытывать, можно ли в буфете заказывать продукты? По праздникам? Или когда хочешь? В каком количестве? У него, Тыковлева, новосибирец интересовался, какой пансионат под Москвой лучше, есть ли там еще свободные места. Так он и будет с замирающим от страха сердцем вести разведку, а не недодали ли ему цековские хозяйственники чего-нибудь из того, что положено, или положено, но необязательно, или, скажем, могло бы быть, но в порядке исключения. Когда урвет все, что сможет, успокоится и начнет думать о работе и карьере.
Мишляков что-то хотел спросить. Тыковлев внутренне развеселился, пытаясь угадать, что бы это могло быть на сей раз.
“Наверное, думает, не сходить ли ему в отпуск, пока лето не кончилось. Сейчас спросит, засчитываются ли ему месяцы, отработанные в новосибирском обкоме”.
Но Саша ошибся. Вопрос был неожиданный.
— Я, извините, товарищ Тыковлев, внимательно присматриваюсь к тому, как вы работаете. Мне многому еще учиться надо, привыкнуть к стилю работы других товарищей, не выделяться, так сказать, из общепринятого. Вы вот сейчас звонили куда-то по телефону. Как я понял, товарищу, которого лично не знаете. Пригласили зайти. Вы путем ему и не представились. Так, мол, и так, Тыковлев из ЦК. И все. Почему? Он, похоже, вас тоже не очень знал.