Журнал «Полдень XXI век» 2010 (№ 7)

Коллектив авторов

Есть такое дерево – стланик. Растет там, где расти не может ничто, на голых камнях, на глине. Высотою оно в полметра, землю покрывает густой непроходимой сетью, сравнимой с полосой препятствий. Синице-то само дерево без надобности, а вот под ним кое-где пласты красной глины, такой плотности пласты, что рубить их пришлось топором, иначе не отковырять ни кусочка. Глину Синица замесил с водой, долго топтал босыми ногами, разминал до однородной массы. Затем начал лепить перегонный куб. Собственно, на куб посудина походило мало, а все больше формой своей напоминала

невозможно мятое яйцо, состоящее к тому же из двух половинок: снимающаяся крышка с газоотводной трубкой, похожая на шапочку сказочного гнома, и нижняя емкость для загрузки экстракта. Без опыта, без сноровки, без гончарного круга Синица с горем пополам изготовил три перегонных жбана, из которых обжиг перенес лишь один.

Когда смолы накопилось достаточно, Синица приступил к эксперименту, не сильно, впрочем, надеясь на успех. Заполненную посудину установил на огонь, заткнул воздухоотвод грубым шинельным отрезом и принялся ждать. Однако результат превзошел все ожидания. Едва в жбане забулькало, тряпочка стала мокрой. Ежеминутно Синица отжимал ее в подготовленную емкость. За ночь перегонка расслоилась, вода осела книзу, а скипидар, ради которого и затевалась упомянутая процедура, выдавило вверх. Аккуратно слив верхний слой, Синица получил заветное топливо для лампадки. Фитиль горел ярко, долго, скипидар тем только и уступал керосину, что немного чадил. Зато добыть такого добра можно хоть цистерну, стоит лишь обкатать технологию.

Но полностью перейти к автономному существованию Синица не мог. Еще требовались спички, подходящие к концу, кое-какой инструмент, одежда, обувь, а главное – соль. Без нее не заготовить запасов. Значит, намечался визит в совхоз. Синица собрал все, что мог предложить на мену: несколько заячьих шкурок, две поллитровки лиственничного скипидара да несколько напластанных филейными частями тайменей, переложенных для пущей сохранности крапивой. Хариус он, конечно, ценится повыше, но уж больно нежный, пропадет в дороге. Плотно подзакусив, Синица отправился в путь с обеда, намереваясь заночевать в лесу, а утром выйти к поселку.

– …Стой, кто идет!

– Иди ты в жопу! – добродушно отмахнулся Синица. Вертухай поскреб переносицу, пробормотал озадаченно:

– Че-то я тебя раньше не видел…

Но отстал. Уж больно уверенно Синица его отшил. Явно местный. Да и приблатненный какой-то, не иначе.

У продторга было многолюдно. Тут, судя по всему, варилось не только торговище, но и что-то вроде поселкового бродвея. В воздухе густо витали сивушные пары, здесь резались в карты, вот плотным кольцом обступили схватку двух тощих петухов, кого-то повели под руки с разбитой мордой, ни дать ни взять – место культурного отдыха.

– Че народу-то столько? – поинтересовался Синица у какого-то бородатого мужика.

– Сколько? – не понял тот.

– Ну, на работу не надо, что ли, никому?

– Дык воскресенье сегодня, е-мое!.. Тоже, дядя…

Едва Синица распустил тесемку мешка, как к нему подвалило двое молодых в прыщавую крапинку:

– Хавчик

есть?

Шестерки чьи-то. На стол пахану собирают, знаем.

– Ну-у… рыба вот, – Синица подрастерялся.

– Ух ты! Покаж! Не тухлая?.. Нет?.. Че просишь?

– Спички.

– Спички? – прыщавые переглянулись. – Сколько?

– Три упаковки. Ну, полтораста коробок.

– Полтора рубля, что ли?.. За все?.. Стой тут!

С ним даже не стали торговаться. Видимо, запросил Синица совсем уж неприлично низкую цену. Один прыщавый куда-то поскакал, второй остался неподалеку, вполглаза приглядывая, чтобы рыбка не уплыла.

С Синицей расплатились честно, без обмана. Рюкзак здорово полегчал, настроение улучшилось: пошла торговля-то!

– Скипидару не надо, ребят?

– Нет, не пьем. Шутят еще. Видали?

– В продторге вроде берут…

– Ну, спасибо за наколку.

В продторге пахло уксусом и крысиным ядом, сквозь мутное, засиженное мухами окошко едва пробивался дневной свет. За исцарапанном, бог весть в чем угвазданном прилавке скучали двое продавцов: молодой и постарше. Предупредили с порога:

– Водки нет.

– Сочувствую, – согласился Синица. – Скипидар от населения принимаете?

– Ну, принимаем, – молодой пожал плечами. – Сколько есть?

– Литр.

– Литр? – молодой хмыкнул. – Девятнадцать копеек. Литр.

Синица вздохнул: кто ж знал?

– Давай!..

Не обратно же тащить?

Молодой принял бутылки, откупорил, намереваясь перелить в большой железный жбан, заткнутый деревянной пробкой.

– Стоять!

Рука его замерла на подлете.

Продавец постарше подорвался с места, проворно выхватил бутыль, принюхался. Обмакнул палец, попробовал на язык.

– Лиственничный? Синица кивнул.

– Фаршмачник ты! – старый накинулся на молодого. – Добрый продукт в общую парашу! Учишь тебя, учишь… Это ж нектар! Лекарство! Поясницу растирать можно, от ушибов… Ой, лабух!..

– А я че? – пожал плечами тот.

– А я че? – передразнил старый. – Уйди ты с глаз!..

Синица знал, о чем речь. Местные получали скипидар иначе. Смолистые чурки укладывали в возгонную печь, обливали бензином, и нате. Выход в литрах. Синице-то для освещения сгодился бы и такой, да бензина у него не было.

Старый продавец оглядел Синицу с головы до ног, остановился на растоптанных валенках.

– На сапоги сменяю, хочешь?

– Мне бы соли.

– Соли нет, – старый крякнул. – Не завезли в этом году. Забыли.

– Твою дивизию. Как же без соли?

– Да что без соли! – встрял молодой. – Водки нет!..

– Ну, может, у кого есть в заначке, поспрошай. На вот, прикинь по ноге.

Не новые, но крепкие кирзачи пришлись впору. Синица покрутил ногой и изобразил неуклюжую попытку торговаться:

– Ну, а за вторую бутылку-то что дашь?

– За вторую бутылку – второй сапог.

Синица махнул рукой. Без шансов. И то ладно: уж лето скоро, а он в валенках.

– Шкурки заячьи надо?

– Не, не берем.