Журнал «Приключения, Фантастика» 5 ' 95
Шрифт:
— Андроидов за борт! — приказала Таёка нервно.
— Уже давно за бортом, — доложил «мозг».
– ведут поиск. Сопротивления не оказывается. Это очень странно. — Он вдруг умолк, щелкнул противно. И заговорил быстрее, суше:
— Угроза сверху. Данные обработаны. Прямо над нами на высоте семисот миль находится российский космокрейсер глубинного подавления. Удар может быть нанесен в любую секунду. Предупреждаю, надо немедленно выходить. Чрезвычайно опасно! Чрезвычайно опасно!!!
— Заткнись, подлец! — простонала Таёка, мертвой хваткой сжимая подлокотники. — Без Дила мы отсюда не уйдем!
— У нас нет защиты от крейсерской атаки! Чрезвычайно опасно!
— Где андроиды?!
Таёка была готова сама бежать в эти проклятые лабиринты, отыскивать своего ненаглядного, пропащего мужа. Она не верила, что русским зачем-то понадобится бомбить льдины, эту тюрьму, спрятанную под антарктическим покровом. Зачем?! Но «мозг» не мог врать! Крейсер — это не капсула. Их зря не подгоняют так близко. Что-то готовится, а она влезла. Она сама виновата.
Таёка стрелой вылетела из кресла. Пробила три мембраны. Выскочила наружу. Эти тупые андроиды! Разве они способны что-то найти?!
На бегу она вскинула бронебой, вышибла округлую дверь с буквой «лямбда» посредине. Ворвалась внутрь. Два малайца в синей форменке шарахнулись по сторонам. Это не то! Дальше! Она прожгла стену, сунулась в дыру. И наотмашь, без приветствий и предупреждений, ударила по голове какого-то типа в белом. Тот отлетел к стене, упал.
— Где двести восемнадцатый?! — заорала она во все горло.
И долбанула прикладом сверху.
Человек в белом подполз к экранам, защелкал пальцами по клавиатуре. И Таёка своими глазами увидала раскрывающийся саркофаг… и черное, измученное, искривленное лицо своего мужа — это был Дил Бронкс. Его подвозили к «электрическому стулу», который лишь по привычке называли «стулом». На самом деле это был такой же саркофаг, только побольше, совсем прозрачный — там и творилась лютая и медленная казнь.
— Остановить! — закричала она еще громче. Но человек только руками развел.
— Автоматический, неподконтрольный и неуправляемый процесс, — прохрипел он.
И получил еще один удар — последний в своей гнусной жизни.
Таёка не знала, куда бежать, что делать. Она готова была в щепки разнести эту тюрьму, поубивать тут всех — от простых надзирателей до палачей. Дил! Ее любимый, единственный Дил! Через минуту от него останется лишь мумия. Нет! Это невозможно! Она убьет себя тут же, на месте!
Прозрачный саркофаг приближался. Сейчас должен был произойти переход тела. И тогда… И тогда в камеру смерти ворвались один за другим оба андроида. В последний миг один из них успел втиснуться между двумя саркофагами, развести их. Другой обрушил на что-то невидимое бронебой. И сразу стало темно.
Назад! Немедленно назад!
Когда Таёка влетела в бот, Дил Бронкс и оба андроида уже лежали в приемном отсеке. Она согнулась над ним, прошептала в лицо:
— Любимый!
— Таёка? — недоуменно прохрипел Дил. И открыл один глаз. Он был налит кровью. Второй оказался не лучше.
— Они тебя били?!
— Били! — сознался Бронкс.
— Ничего, плохо били, — сквозь рыдания прошептала Таёка, — я еще добавлю!
Она неожиданно сильным рывком взвалила мужа на себя, перенесла в рубку. Опустила.
— Наверх!
— Мы уже давно идем наверх, — ответил «мозг». И мрачно добавил: — Глубинная атака.
— Врешь!
«Мозг» промолчал. Он готовился исчезнуть навсегда в небытии.
— Ничего, пронесет, — успела шепнуть Таёка, прижимая к себе Дила Бронкса.
Не пронесло. Стена багрового огня поглотила бот, завертела его словно щепку в волнах водопада, швырнула в ад. Но еще прежде умирающий бортовой «мозг», последним, предсмертным усилием успел выбросить на недосягаемую высоту, выбросить аварийной катапультой черный шар, в котором прижавшись друг к другу, сидели полуживые люди — Таёка и Дил Бронксы.
Шар поднялся выше облаков, когда его стал нагонять вторичный кроваво-черный смерч, всесжигающий язык глубинного удара. Шар уже прекратил движение, готовый рухнуть в ад преисподней. Но вынырнувшая из-за туч капсула мягко, будто ребенка, вобрала его в свое чрево и взмыла вверх.
Светлана смотрела на себя в зеркало. Нет, ничего не изменилось, точно такая же как и была, ну прическу сменила, ну форму бровей, а все остальное прежнее. Она дотронулась пальцами до щеки, провела вниз, потом ущипнула себя за подбородок. Все без обмана.
Прошло столько времени, а она никак не могла поверить, что вновь обрела плоть. Там она была бесплотной, там она была тенью. В Осевом. Или все только примерещилось, пригрезилось? Нет! Она все помнила… но вспоминать не хотела, боялась — призраки, белый туман, страшные и тягостные мысли, вечная разлука и короткие, почти сказочные явления Ивана — то ли было, то ли нет. Тогда ей казалось — только бы вернуться, каждый день станет праздником, раем на земле, только бы увидеть настоящее солнце, зеленую траву, деревья, живых людей, Ивана… больше ничего и не надо, ходить ежеутренне в Храм, свечи ставить да молиться под образами. Но вот она здесь, и все по-прежнему, будто и не уходила в мир теней, и праздник что-то уж слишком быстро пролетел, и снова все буднично, серо. И тревожно.
Да, именно тревожно. Самые счастливые деньки ушли. А были они в подземной психушке, рядом с Иваном. Сколько их было — пять, шесть? Она точно не помнила. Она жила им. И собою. Она ловила каждое ощущение, самое малое и слабое, она любила и упивалась любовью. Он принадлежал только ей. А она — ему.
А сейчас он принадлежит всем — России, Земле, человечеству. Он далеко, очень далеко. И не докричаться… хотя вон он, сидит напротив, в кожаном темно-коричневом кресле на гнутых и массивных резных лапах. Сидит и смотрит — в пустоту, ни во что!
— Иван! — тихо позвала она.
Он не откликнулся.
— Иван?!
— Ты что-то сказала? — Он встрепенулся, словно разбуженный.
— Я видела вчера, как смыло Австралию. Ее просто смыло гигантской волной…
— Я тоже видел это, — сказал Иван сурово, будто давая понять, что разговор закончен.
— Но там были миллионы людей, — возразила Светлана.
— Они переждали в убежищах. Многие поднялись в воздух, так что не переживай, мы предупредили за два часа, и они успели!