Журнал «Рассказы». Жуткие образы ночных видений
Шрифт:
Без телефона Соня не знала, чем себя занять. Из лука, лежащего на шкафу, в квартире не постреляешь. Испечь уже третью в жизни шарлотку не выйдет – мама с папой бродят за дверью, из комнаты не пускают. Главным же ее хобби всегда было лечить маму. Они вместе ходили по врачам, тестировали новые приборы, вели дневник здоровья. Все это ушло в прошлое.
Она лежала на животе, скрестив ноги, и постукивала одной голой пяткой о другую. На полу перед кроватью были разбросаны кусочки пазла: три котенка на желтом фоне. Соня пока собрала только лапы.
Еще чуть-чуть и – о
Соня вяло размышляла, почему вдруг ее, здоровую, держат дома и лечат одними чаями, и пришла к выводу, что все дело в маминой болезни. Возможно, она внутренне паникует из-за обострения астмы, хотя это незаметно внешне, и переносит тревогу на близких. Мысль эта показалась Соне взрослой и оттого приятной.
С кухни послышался характерный звук открывающегося окна. Кто-то из взрослых увидел соседа или соседку? Решил отогнать шумных детей от подъезда? Соня скатилась с кровати и побежала смотреть. Распахнула окно, прильнула к решетке. На улице никого. Только стонут от ветра тополя.
Она хотела уже закрыть окно и вернуться в постель, как вдруг заметила ярко-желтое пятно в приямке полуподвального этажа. На земле валялся ее телефон в любимом чехле с подсолнухами. Его взяли и бросили со второго этажа об асфальт. Выкинули ее самую важную вещь на улицу. Да как это так?! Она даже задохнулась от шока.
Соня попрыгунчиком выскочила в коридор, метнулась в кухню и увидела… не дядю Антона, маму. Возникшая было злость разбилась об огромную, заполняющую все сердце любовь. Однако подозрительность осталась. Впервые в жизни Соня задумалась: все ли, что делает мама, идет ей на пользу?
– Где мой телефон? – едва не плача, спросила она.
– М-м?
– Верни!
– Получишь, когда выздоровеешь.
– Ты выкинула его!
Со спины подошел папа, и Соня заметила озабоченный взгляд, которым обменялись родители. Ненавистные взрослые тайны! Прежде если мама чем-то не делилась, то лишь ради Сониного спокойствия. Теперь же все задушевные разговоры она ведет с Антоном.
– Вернись в постель. – Мама взяла ее за плечи и дотолкала до детской. – С ангиной шутки плохи.
– Нет у меня гнойников, я смотрела!
– Не бухти, солнышко. Ты же не хочешь, чтобы мы тебя к кровати привязывали?
Между тем хлопнула входная дверь: папа куда-то вышел.
– А как ты объяснишь это? – Соня потянула маму к окну, та осталась на месте.
– Погоди. Сейчас заварю тебе чай, потом все покажешь.
Соня села на кровать и стала раскачиваться взад-вперед. Пока мама возилась на кухне, вернулся дядя Антон. Папа заглянул в комнату, улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой и исчез.
Когда мама вернулась с горячей кружкой, Соня залпом проглотила чай, обжигая язык, и побежала к окну. Приямок был пуст. Ни телефона, ни чего-то другого, с чем она могла бы его спутать, например желтой бумажки. Ничегошеньки.
– Ну и куда мне смотреть? Не вижу. – Мама развела руками и закрыла окно. – Полежи, отдохни. Я запрещаю тебе вскакивать.
И только когда она ушла, Соня осознала: смотрела мама не на дома напротив, не на тополя, а точнехонько в тот самый приямок.
Голова закружилась. Соня легла на кровать, как и хотели взрослые. Мысли ее роились под потолком. Единственное внятное объяснение произошедшего, до которого она додумалась, – мама уронила мобильник случайно, но не хотела ее расстраивать. Кто знает, может, через пару дней ей подарят новый. Грустить пока рано.
Чтобы успокоиться, Соня громко включила Лану Дель Рей и села перечитывать «?Бегущего в лабиринте». Сосредоточиться не получилось. Она начала видеть в романе новый смысл: лабиринт построили взрослые. Решили, что могут взять и засунуть детей в самую безумную из всех ловушек. Сами бы попробовали там побегать.
Полчаса спустя, прочитав всего пять страниц, Соня решила пойти на кухню и вызвать маму на честный разговор. Пусть объяснит хоть, что не так?! Она дернула за ручку, но дверь не шелохнулась.
Пока шумела музыка, кто-то провернул ключ в замке.
От сердца побежала первая волна страха: ее все-таки заперли по ошибке. А потом вторая: никакая это не ошибка.
29 января
Лишившись будильника на телефоне, Соня проснулась поздно: открыла глаза, когда на часах было без десяти двенадцать. Серый уличный свет почти не проникал в узкую комнату. Она перевела осовелый взгляд на дальний конец кровати. За ее пятками лежал темный комок покрывала. В глазах поплыло. Сердце забилось так быстро, будто она только что сдала на оценку километр. Комок зашевелился, приподнялся над простыней. Где лежало покрывало, теперь сидела старуха. Бывшая квартирантка. Покойница.
– А-а! – закричала Соня, рывком подтянула к себе ноги, заползла на подушку. Не бывает при ангине галлюцинаций. Не бывает!
Старуха сидела отвернувшись. Статная, волосы с проплешиной, в темно-сером балахоне. На бледных руках вздулись вены. Не голубые – молочно-белые. Такие Соня видела только у нее, у дяди Антона и – с недавнего времени – у мамы. Видела часто, и это даже стало казаться ей обычным. Чего не скажешь о призраке в комнате. Валентина Валерьевна (так звали старушку) была нежеланной гостьей. Она олицетворяла худший период Сониной жизни. Один день под знаком смерти, неделю болезней, полгода перемен.
Соня моргнула, и картинка увиденного дернулась. Покачнулась вместе с ресницами. Когда глаза снова открылись, старуха успела сдвинуться. Едва заметно. Сидела теперь ближе. Лицо все еще отвернуто к двери.
Соню пугал ее облик, но могло быть и страшнее. Галлюцинация выглядела лучше, чем настоящая Валентина Валерьевна в свой последний вечер. Тогда мама и Антон закрылись с больной в этой комнате. Скрытничали. Соня впервые в жизни вышла из себя. Так дергала дверь, что снесла стул, которым забаррикадировались взрослые. При виде нее морщинистое лицо старухи исказилось страхом, печалью и чем-то трогательным, похожим на любовь. Она всхлипнула и сложила руки на груди, совсем как мама. Соню сразу же выгнали из комнаты, но гнетущее ощущение близкой кончины отпечаталось в сердце, и она много недель наблюдала за мамой: не начнет ли и она поддаваться старости? Схожесть жестов между ней и квартиранткой в глазах Сони сделала маму смертной.