Шрифт:
Меч для кольского щита
В Основных направлениях развития нашей страны изучение строения, состава и эволюции Земли выделено как одна из важнейших научно-технических программ, в рамках которой планируется бурение серии сверхглубоких скважин.
Усилиями многих поколении ученых — геофизиков, географов, геологов — человек уверенно опустился на горизонты в несколько километров — там нефть, уголь, руда. И
А что там, глубже? Практика подгоняла любознательность. Тонкая кожура земного «яблока» оказалась не беспредельной по запасам полезных ископаемых. Наконец, там, в глубинах, разгадка причин, быть может, самого страшного по сей день стихийного бедствия — землетрясений... Так формировалась идея сверхглубокого бурения. Практика же начиналась с дискуссий — время ли бурить? Готовы ли мы технически к этому? И если нет — пока «собирать камни» с поверхности и глубин реальных, а о желанных сверхглубинах ограничиться до поры информацией опосредованной, той, что давали методы геофизического зондирования.
То были шестидесятые годы. Время выдающееся в истории цивилизации. Стремительного выхода земной науки в космос. И выхода идеи сверхглубоких скважин из тишины академических кабинетов. Как ни покажется странным, первое ускорило общественное «созревание» второго события.
Мы начали терять счет эпохальным космическим достижениям. Восхищенно умолкали перед фотографиями Венеры и Марса, в земные лаборатории доставлялись лунные камни и метровые керны подповерхностных пород ближайшей соседки Земли, автоматы за десятки миллионов километров сообщали характеристики слагающих планеты веществ. А у нас под ногами через считанные километры начиналось неведомое.
Видный советский геолог В. В. Белоусов писал, что создалось положение, когда далекое космическое пространство оказалось известным в некоторых отношениях даже лучше, чем собственная планета. И чем основательнее мы знакомились с околосолнечным пространством, тем чаще начинали задумываться о загадках и проблемах Земли. Почему она порой столь щедра на богатства, порой скупа? Почему неспокойна? То были вопросы общественно актуальные; и они не могли, разумеется, не ускорить практическое созревание идеи сверхглубоких.
Бурильный бум открыл американский проект «Мохол» в начале 60-х годов. Скважина прошла пять километров у берегов Калифорнии. Затем в Оклахоме заложили «Берту Роджерс». На отметке 9583 метра из-за прорыва расплавленной серы бурение пришлось остановить, и этот результат долгое время оставался рекордным, а для скептиков еще и аргументом в пользу бесполезности самой идеи. Но 6 июня 1979 года этот результат и «аргумент» перечеркнул коллектив рабочих и ученых на Кольской сверхглубокой.
В тот день родился, если применительна к состязанию с природой спортивная терминология, новый мировой рекорд — 9584 метра. И уже более двух лет советская наука и буровая техника торят дорогу в неведомое.
За несколько километров сопки открывают архитектурно безупречную белую громадину вышки, откуда ведется штурм Земли. Она появляется неожиданно в распадке безымянных сопок и в ожерелье таких же безымянных бесчисленных озерков и озер Кольской заполярной тундры. Похожих мест на нашем Севере много.
Это я замечаю вслух. И мой попутчик от Заполярного, где расположилась дирекция сверхглубокой, до самой буровой, ее бессменный начальник Давид Миронович Губерман не без усердия записывает что-то на листе бумаги и протягивает мне. Затем с улыбкой поясняет, что из
— Это я к тому,— добавляет Давид Миронович,— что, по сути, вы правы. Озера эти все близнецы. Букву изменил, а новое такое же. Но геологически выбор места для сверхглубокой вообще и, в частности, для нашей именно здесь, в Печенгском районе Мурманской области, очень важен.
— Об этом стоит сказать подробнее!
— Что ж, историю выбора, пожалуй, можно сравнить с искусно проведенной шахматной партией. Победили не просто знания и расчет. И интуиция, и оправданный риск в принятии решения. Доводы тех, кто стеной стоял за Кольскую, ныне подтвердились по всем статьям.
Научная цель проектов сверхглубоких — как можно ближе подойти к границе раздела гранитного и базальтового слоев в земной коре. Из этой зоны в верхнюю кору поступает рудное вещество. В ней сокрыты ключи к познанию механизма и закономерностей вулканизма и землетрясений.
Гранитный слой отделен от базальтового резкой сейсмической границей — здесь скачкообразно изменяются свойства среды (возрастают скорости сейсмических волн, плотность вещества и т. д.). Эта граница раздела называется границей Конрада, а удалена она от поверхности неравномерно. Под океанами, с учетом толщи воды, подходит к поверхности дна, а на континентах располагается значительно глубже. Наша земная кора большей частью покрыта еще слоем так называемых осадочных пород, геологически самых молодых образований. Но на планете имеются места, лишенные этого покрова. Они наиболее удобны для достижения базальтовых глубин. Таков наш Кольский, точнее, некоторые его районы, где на поверхность выходит древняя кристаллическая кора, под которой, как предполагали ученые, на глубине 1—1,5 километра можно «вскрыть» базальтовый слой. Породы здесь древнейшие, докембрийские, и камешки возрастом в полтора миллиарда лет то и дело попадают под ноги.
Так Кольский щит оказался главным претендентом для будущей отечественной сверхглубокой. Спорным оказался вопрос, где именно на Кольском ставить направленный к центру Земли исследовательский «меч»?
Кола — одно из богатейших мест в мире по запасам минерального сырья. В россыпи его минералов отразилась всеми гранями фантазия природы. В громадной и такой геологически разной нашей стране за годы Советской власти найдено 150 новых видов минералов, и почти половина приходится на Кольский Север. А сколько еще таят Кольские недра! Здесь ценна любая разведочная скважина. Почему бы в таком случае не совместить интересы большой науки с интересами практической геологии? Скажем, выбрать для сверхглубокой район пересечения выхода самых древних архейских пород со знаменитым цветным поясом Ферсмана, в котором обнаружены медно-никелевые руды. А если ошибка и граница с базальтами расположена на недоступной глубине? Потратишь время, силы, но не достигнешь ее — задача-то ведь не поисковая, а фундаментальная!
Непросто было принять окончательное решение. Согласились в конце концов со сторонниками первого предложения — назову лишь две фамилии: академика Владимира Ивановича Смирнова и члена-корреспондента АН СССР Григория Ивановича Горбунова,— и не ошиблись. Поэтому, прежде чем рассказать о чисто научных результатах, упомяну и о другом — о народнохозяйственном аспекте бурения: одной-единственной скважиной на глубине около 1,7 километра удалось «подсечь» значительные месторождения сульфидных медно-никелевых руд.