Журнал «Вокруг Света» №02 за 1967 год
Шрифт:
В первый день четвертого лунного месяца (10 мая 1964 года) меня разбудил пронзительный свистящий звук. Его издавала флейта, сделанная из бедренной кости человека, — инструмент, на котором часто «играют» монахи. С плоской крыши моего дома я смотрел вниз, на развертывающуюся на городской площади церемонию. Она продолжалась три дня. Три дня в воздухе раздавались унылые звуки цимбал и меланхолическое гудение барабанов, некоторые из которых были сделаны из человеческих черепов. Монахи сидели на красных коврах, часть помогала верховному ламе Ло Мантанга совершать богослужение. На нем были яркий парчовый халат и шляпа с изображениями двух драконов и нескольких человеческих черепов. Рослый «полицейский»-монах патрулировал в толпе зрителей, вместо дубинки держа пучок павлиньих перьев.
На третий день церемония достигла апогея. Три танцора, одетые в костюмы демонов, издали пронзительный крик. Размахивая саблями, они стали пускать «злые чары» на собравшихся. Все повскакали с мест и с криками бросились к городским воротам. За воротами лама выпустил священную стрелу в символическую жертву — одного из дьявольских танцоров. Толпа закричала от восторга, когда стрела поразила цель, и «демон» убежал прочь. Подобная сцена повторилась с пращой и камнем, и еще один «демон» бросился прочь. Затем 15 человек, вооруженных старинными мушкетами, которые заряжаются с дула, выстрелили в третью жертву, и последний «демон» исчез.
«Ты дал ему отраву»
В Мустанге родственникам умершего предоставляется выбор из довольно большого числа похоронных обрядов. По обычаю, покойника или кремируют, или бросают в реку, или хоронят в земле, или рубят на маленькие кусочки и скармливают грифам. Считается, что так человеческое тело возвращается к первоначальным четырем элементам, из которых оно состоит: огню, воде, земле и воздуху.
Кроме этих традиционных способов захоронения, в Мустанге имеется еще один — для мужчин, которые но оставили после себя ни сыновей, ни внуков. Тело несчастного кладут в соль и оставляют в стенах его дома. Когда, наконец, в каком-то поколении рождается мальчик, мертвеца ночью вынимают из гроба и тайком уносят на ближайшую гору, где труп «продают» злым духам.
В один прекрасный день я обнаружил, что в домашней часовне, которую мне, как почетному гостю, предоставили на ночь, лежит труп. В дальнейшем мне все время казалось, будто я ночую в могиле.
На восьмой день мой новый друг Пемба принес тревожную весть. «Сын раджи очень болен и скоро умрет, — проговорил он, не успев перевести дух. — Люди говорят, что это ты дал ему отраву...»
Эта новость поразила меня, как удар грома, Я быстро вынул флакон с антибиотиками из походной аптечки. Это должно помочь, подумал я, посылая Таши нанять пони.
Вскоре наши пони уже цокали по каменным ступеням, ведущим к летнему дворцу князя. Перед дверьми горел маленький костер из ячьего навоза, а рядом были поставлены друг на друга три выкрашенных красной краской камня. Сердце у меня упало. Это означало, что в доме кто-то опасно болен, и даже близкому родственнику нельзя входить внутрь.
Когда я вернулся в Ло Мантанг, мне сообщили, что местные доктора еще накануне были вызваны к больному. В их «медицинских сумках» должны были содержаться высушенные лягушки и другие столь же эффективные снадобья.
Целых три недели перед воротами дворца тлел костер из ячьего навоза: три недели княжеский сын находился между жизнью и смертью. Мне ничего не оставалось, как размышлять, что будет со мной, если он умрет.
В ожидании сообщений о состоянии высокочтимого больного я отправился обследовать близлежащие монастыри. Стены этих святилищ внутри покрыты фресками, каждый уголок — произведение искусства. С потолков свешиваются расписанные на священные темы полотнища, на алтаре стоят позолоченные медные статуи — знаменитые ламы и божества. Наиболее поразительной из всех была гигантская фигура Майтрейи — «Будды, который должен прийти», — статуя, высотой с трехэтажный дом, в одном из главных храмов Ло Мантанга.
Поджав под себя ноги, Таши и я сидели на полу в тускло освещенных залах монастырей, погрузившись в бесчисленные книги, хранящиеся на полках, разделенных вертикальными перегородками. Монахи, которым мы показали королевское рекомендательное письмо, грудой сваливали перед нами большие тома в шелковых переплетах, некоторые из которых весили не меньше 20 килограммов. Огромные книги с глухим стуком падали на пол.
Некоторые книги были очень древними, в простых переплетах. На других были переплеты из серебра, инкрустированные толстыми золотыми буквами. Однажды нам повезло: мы натолкнулись на рукопись, описывающую историю Мустанга от 1380 года до наших дней. Из этого уникального документа я узнал, что в прошлом Мустанг, несомненно, был довольно богатым княжеством. Я узнал, что основан он был в 1380 году Ама Палом, жестоким военачальником, захватившим 20 больших крепостей, впечатляющие развалины которых смотрят со склонов гор на нынешние деревни.
Через четыре недели Таши принес, наконец, хорошую весть: «Костер потушили. Сыну раджи стало лучше». На следующий день, на сей раз пешком, я отправился во дворец. Мои опасения оказались напрасными, меня приняли очень любезно. Князь охотно отвечал на все вопросы.
Пока мы сидели, слуга вновь и вновь наполнял мою чашку тибетским чаем. Его варят из жестких листьев, заправляя маслом и солью. Мой высокий хозяин, дабы угодить гостю, даже приказал разбить мне в чай сырое яйцо. Пытаясь одобрительно улыбаться, я с усилием глотал странную жидкость из моей бездонной чаши.
Мое имя — «прозрачная хрустальная гора»
На каждой семье в Мустанге лежит обязанность, которую она должна выполнять. Некоторые крестьяне служат княжескими посыльными. Другие обязаны обеспечивать своего князя топливом, третьи — вести его домашнее хозяйство. В Мустанге имеются крепостные крестьяне, люди, обрабатывающие княжеские земли; у них нет личной собственности, и они не имеют права уйти от своего хозяина.
Детей обучают дома или в монастырях. Если в семье два сына, один из них принимает духовный сан, когда ему исполняется восемь-девять лет.
Именно так случилось с младшим сыном князя, который сейчас живет, удалившись от людей, в большом монастыре в городе Царанг. Хотя он монах, он нарушил обет безбрачия и женился. За год до моего приезда его жена умерла. Чтобы искупить грех молодости и вновь заслужить уважение соотечественников, он добровольно заточил себя на три года в келье.
Однако молодой лама принял меня и даже пригласил разделить с ним его уединение. Мы провели много часов, сидя перед роскошным алтарем в его келье.