Журнал «Вокруг Света» №02 за 1979 год
Шрифт:
Турджен взял с кровати шляпу и обернулся к Айлин.
— Собирайся. Твой самолет отходит в двенадцать ночи. Верни бинокль. Не люблю оставлять за собой следы.
Окончание следует
Перевела с английского Н. Тимофеева
Все краски севера Суоми
Небо голубое, озера лазурные, берега золотые. Такова Лапландия летом. Немудрено, что каждый, кто побывал в этом заполярном краю, рассказ свой о нем начинает с красок, красота девственной еще земли у Полярного круга и впрямь овладевает сердцем и душой, более тридцати лет назад пришел сюда Мауно Силтанен. Пришел, увидел — и осел навсегда.
Дом у дороги
Современное, проложенное с учетом массового автотуризма шоссе длиною более полутора тысяч километров соединяет обжитые и возделанные районы Финляндии с крайним севером страны. Конечно, в новинку увидеть стадо низкорослых лапландских оленей рядом со скоростным стадом машин на автостраде, или встретить чем-то похожие на вигвам сооружения, увенчанные сувенирной мишурой, — при виде возможного покупателя продавец медленно бредет из ближайшей домушки. Но все это приедается в первые же часы пути. И вдруг — именно вдруг — это однообразие взрывается: из-за невысокого холма у дороги вырастает дом — такой дом, что не остановится и не постучится в него лишь крайне озабоченный или весьма от природы угрюмый человек.
В доме этом живет лапландский художник Мауно Ниило Хенрик Силтанен, или просто Ману.
Когда-то Силтанен занимался исключительно гравюрой, добывал себе на жизнь тем, что изготавливал клише для обоев. А после войны приехал в Лапландию секретарем по просветительской работе. Вот тогда-то, разъезжая по городам и хуторам страны саамов, присмотрел он близ хутора Хаукиваара, у самой дороги, заброшенный дом. Не один год тяжкого труда затратил художник, чтобы новая мастерская его стала не жильем только, но произведением искусства.
И двор и крыша дома украшены скульптурами. Необычность произведений не только в яркой раскраске, а и в самом материале: старая лодка, веретено, замысловатый сук северной березы, солдатская каска, оленьи рога — этот странный набор предметов, преображенный фантазией художника, гармонично сливается в цельную, богатую смыслом композицию. Ярый противник войны, страстный защитник природы, Мауно Силтанен воплотил свои идеи в каждой детали созданного им архитектурно-скульптурного ансамбля.
Почти на каждом дереве — яркие кормушки для птиц. Вот один из птичьих домиков — здесь живет мухоловка-пеструшка. На крыше установлена деревянная ракета, нацеленная в облака, а на стенке вырезано изречение: «Боже, сохрани нас от бомб».
Когда-то давно Силтанен устновил во дворе часового с двумя ружьями за спиной. Это был деревянный старик со всамделишной каской на голове. Позже Мауно перенес его поближе к лесу. Художник убрал ружья, стесал правое плечо, и на этом месте укрепил бутыль с красноватой жидкостью: трубка выходит из горлышка и прячется в нутре солдата.
«Переливание крови?» — думаю я.
— У природы и человека, — говорит Мауно, — одна кровь. Одним воздухом дышат и человек, и птица, и лес. Но только от людей, от тех, если хотите, кто сказал «нет» войне, природа получит новые жизненные силы. В иных случаях гибель: человеку, биосфере, Земле...
Еще одно произведение. У входа возвышается сооружение, названное автором лаконично — «Культура». Силтаненские яркие краски органично сплетаются с блеском натуральной стали и отполированного ладонями дерева: плуг, старая пятнистая палитра, рюкзак, лопата, изящные параграфы скрипки...
— Культура, — говорит Мауно, — очень конкретна. Человек возделывает землю, чтобы жить на ней было хорошо не только ему одному. Именно в этом Человек с прописной буквы.
Человек всегда испытывает наслаждение от искусства: хорошо сыгранного спектакля, картины, музыки. Но благо ли это, если нет у него жилья, работы, еды? У нас безработица больно бьет по слаборазвитым районам страны — по Лапландии, например. Опять, как в далекие трудные годы, люди заколачивают дома и снимаются с отчих мест, чтобы пополнить огромную армию неимущих — тех, кто не имеет ни работы, ни крова. И в то же самое время мертвым капиталом лежат несметные богатства лаппской земли. Земля жаждет, чтобы человек вложил в нее свой труд, умение, ум, опыт. А люди эту землю бросают...
В книге отзывов, которая хранится в мастерской художника, я наткнулся на одну очень меткую запись: «Произведения Силтанена как бы выстреливают, заставляя по-новому взглянуть на мир и на свое место в нем...»
Да, мало того, что нужно обладать редким умением открывать в жизни главное, важно сообщать другим угаданное, задуманное тобой. Творчество Силтанена — это и яркая живопись, и идея, воплощенная в символы, а его мастерская, открытая для всех, — настоящая политическая трибуна художника-пропагандиста.
Я помню, первое, что бросилось мне в глаза, — это могучая багряная ива, встающая из земли у входа в дом. Неосознанное ощущение боли исходило от ее величественного ствола.
— Это было в годы войны во Вьетнаме, — объяснил Мауно. — Каждый день газеты и радио приносили вести одна страшнее другой. Америке не нравилось, что люди хотят жить своей, не навязанной никем жизнью. Не нравилось ей и то, что на вьетнамских деревьях еще есть листья, и тогда президент приказал лить на все живое напалм. Напалм на все живое... В окрестностях росла красивая ива. Снял я с ивы кору. Зима выкрасила в черное обнаженное ее тело. Но я решил сделать ее багряной — чтобы кричала проклятье тем, кто губит живую жизнь, чтобы помнили люди боль Вьетнама...
...На всем, что окружало меня в этом доме-мастерской, — печать глубокой любви к природе, стремление слиться с нею.
— Мне хорошо в этом «медвежьем углу», — говорит Мауно Силтанен. И добавляет: — Мне и ондатрам...
Вот суть этой истории.
— Недалеко от дома был источник чистой родниковой воды. Вы спросите: почему был? Очень просто: в последнее время облюбовали его ондатры, и я, чтобы не тревожить животных, уступил им родник. Правда, за водой теперь приходится ходить далеко, но ничего не поделаешь: зачем ссориться со зверьками?..
Стоит на отшибе огромный, красиво изогнутый, с прочной тетивой лук. Укрепил его художник для тех, у кого... накопилась агрессивность,— к сожалению, как он пояснил, число таких растет слишком бурно. Рядом с луком корзина, полная отшлифованных горными реками камней, каждый с яйцо. Пусть, мол, пуляют себе в пустоту, разряжаются...
Наивно? Конечно! Но ведь... пуляют. И разряжаются. И запас голышей постоянно приходится возобновлять.